Баязет

подрывая нравственную основу, ослабляет потенцию наступления...

Идет солдат, шагает солдат. По горным тропам идет, где оставил свой след бродяга-тигр; шагает по долинам, где в белом цветении шумят сады, и в каждой завязи - слива, персик, инжир, хурма или нежная тута. "Вот уплетать-то будем, - надеется солдат. - И домой наберем, ежели не под крест ляжем!"

Давит в загривок ранец, шанцевый инструмент шлепает по боку, крутится фляга, оттянула руку винтовка, натерла плечо скатка шинели, жесткий ворот мундира врезался в подбородок.

- Ать-два... Ать-два!..

Идет солдат - идут 182 патрона:

1 - в магазине,

35 - в поясе,

24 - в ранце,

60 - в вагенбурге,

52 - в хурджинах,

10 - в обозе...

Итого - 182 выстрела, не больше, может сделать он в эту войну.

Генералы всё сосчитали - не сто и не двести, а вот именно 182:

"Вишь ты, Ванюха, генаралы-то какие у нас точные, тютелька в тютельку!" А только вот интересно бы знать Ванюхе: отчего это иной патрон в ружье не зарядить? Даже с дула совать пробовали - нет, не лезет, проклятый.

- Ваше благородие! Опять не лезет...

Некрасов берет патрон, швыряет его в канаву: .

- Сволочи! Опять не тот калибр...

Нагоняя офицеров, штабс-капитан говорит:

- Милютина все-таки винить трудно: не будет же сам министр сортировать патроны по ящикам. И как министр, он сделал для армии уже много. Но еще с докрымских времен, господа, все катится по старинке. Реформы только причесали армию, но мода прически - ходить растрепанным - осталась прежняя. Солдата мутят и портят генералы, которые носятся с этим штыком, как нищий с писаной торбой. Так и кажется, что они готовы испытать превосходство штыка перед пулей на собственном пузе!

- К вам прислушиваются нижние чины, - замечает Штоквиц.

- Ну и пусть слушают... Надо же когда-нибудь простому человеку знать правду-матку!

Потресов, сидя на прыгающем лафете, удерживает между колен узелок с едой.

- Вы бы посмотрели, - кричит он издали, - что мне подсунули в арсенале! Целых две тысячи "шароховых" гранат, уже снятых с вооружения...

- Черт возьми, - молодо рассмеялся Карабанов, - может, лучше повернуть обратно? Ведь турок вооружали англичане...

Евдокимов с улыбкой посмотрел на него сбоку:

- Уверяю, поручик, что сейчас наш солдат способен побеждать даже с дубиной в руках. Дрын из забора выломает - и "veni, vidi, vici". Потому что, пусть даже серый, щи лаптем хлебал, еловой шишкой чесался, он все равно понимает смысл этой войны...

Полковник Хвощинский остановил лошадь, хрипло и надсадно прокричал в самую гущу пыли, повисшей над колонной:

- Господа офицеры! Прошу подъехать ко мне!

На разномастных лошадях, в посеревших за день рубахах, на которых даже погоны покоробились от едкого пота, его окружили офицеры баязетского эшелона.

- Господа, - начал Хвощинский, сгоняя с шеи коня здоровенного овода, перед нами лежит Туретчина: русская дорога кончается, эти камни и скалы уже не наши... Не мне объяснять вам