Герой своего времени

еробок.

"Приговор рядовых" отправили в Тифлис, и Бестужев не сомневался, что Паскевич утвердит его награждение. В это время он любил и был горячо любим.

Ты пьешь любви коварный мед,

От чаши уст не отнимая...

Готовишь гибельный озноб

И поздний плач, и ранний гроб.

Оленька Нестерцова, дочь солдата, навещала его по вечерам - красивая хохотунья, резвая, как котенок, она (именно она!) умела разгонять его мрачные мысли.

- Вот, Оленька! Добуду эполеты, уйду в отставку и вернусь в Питер, чтобы писать и писать.

- А меня с собой не возьмешь разве?

- Глупая! Мы уже не расстанемся...

Женитьба на солдатской дочери Бестужева не страшила, ибо отец его, дворянин старого рода, был женат на крестьянке.

Майор Шнитников и Таисия Максимовна обнадеживали декабриста:

- Быть не может, чтобы в Тифлисе не утвердили "приговор" о награждении вашем. Вот уж попразднуем!..

Однако в восемь часов вечера 23 февраля 1833 года какой-то злобный рок произнес свое мрачное слово: нет. Оленька Нестерцова, как обычно, пришла навестить Бестужева, но в комнатах его не оказалось, а денщик Сысоев раздувал на крыльце самовар.

- Аксен, - спросила его девушка, - не знаешь ли, где сейчас Александр Александрович?

- Да наверху.., у штабс-капитана Жукова с разговорами.

Вишь, самовар им готовлю, да не разгорается, язва окаянная!

- Скажи, что я пришла.

- Ага. Скажу...

Выписка из архивов дербентской полиции: "Бестужев явился на зов.., между им и Нестерцовой завязался разговор, принявший скоро оживленный характер. Собеседники много хохотали, Нестерцова в порыве веселости соскакивала с кровати, прыгала по комнате и потом бросалась опять на кровать. Она "весело резвилась", - по ея собственному выражению, но вдруг..."

Раздался выстрел, комнату заволокло пороховым дымом.

- Ну, вот и все.., прощай, дружок! - сказала она.

Свеча, выпав из руки Бестужева, погасла. Он выбежал в сени, чтобы разжечь вторую, а когда вернулся, пороховой угар в комнате уже разволокло на тонкие нити. Ольга лежала поперек кровати, платье ее намокало от крови, она безжизненно и медленно сползала вниз головою на пол, при этом продолжая еще шептать:

- Это я.., одна лишь я виновата. Бедный ты...

- Нет! - закричал Бестужев, разрыдавшись над нею.

Он совсем забыл, что сегодня ночью, проснувшись от криков, взвел курок и сунул пистолет под подушку. Оружие лежало между стенкою и подушкой; Ольга нечаянно тронула его - и пуля вошла в нее! Со второго этажа спустился штабс-капитан Жуков:

- Самовар готов. А чего здесь стреляли?

- Сашка не виноват, - сказала Ольга, зажимая ладонью рану, и пальцы ее казались покрытыми ярко-вишневым лаком.

Жуков остолбенел от увиденного.

- Беги к Шнитникову, - попросил его Бестужев. - Расскажи ему все, что видел...

Врачи не могли спасти девушку. Ольга умирала в жестоких страданиях, но до самого последнего мгновения (уже в бреду) благородная подруга декабриста повторяла только одно:

- Бестужев не виноват..,