Пером и шпагой

и ускоренно, не оборачиваясь. Вильямс следовал за ними, вспоминая инструкцию, данную ему Питтом при отъезде из Лондона в Россию:

"Мало вероятия, чтобы несогласие между Англией и Францией уладилось, а следовательно, общеевропейская война неизбежна... Ввиду этого, приняв во внимание, что срок трактата, заключенного с Россией, истекает в 1757 году, необходимо как можно поспешнее заключить с нею новый договор..."

Камергеры вдруг расступились. Раздалась аукающая высота тронного зала, и шелестело, шуршало вокруг; справа в ряд, склонив обнаженные плечи, сверкали удивительной красотой русские дамы; слева - мужчины в блеске орденов и звоне оружия; камзолы статских нестерпимо горели, сплошь облитые бриллиантами.

Церемониймейстер ударил в пол жезлом и прокричал сердито, словно обругать кого-то хотел:

- Чрезвычайный посол из Лондона с полной мочью от двора Сент-Джемского, короля Великобританского и курфюрста Ганноверского.., сэр Чарльз Вильямс-Гэнбури!

Вильямс теперь, словно стрела, пущенная из лука, скользил на шелковых туфлях - прямо и одиноко в пустоте громадной залы... Трон! И, преклонив колена, посол с подобострастным благоговением вручил русской императрице свои верительные грамоты. Мягкая, как тесто, белая и ароматная рука Елизаветы, проплыв по воздуху, вдруг очутилась возле его губ...

Посол произнес речь - кратко и сильно (хотя за словами его ничего не стояло). Елизавета выслушала эту речь спокойно и ответила в том же духе, но мягче - по-женски. Вдруг давние обиды совсем некстати всплыли в ее душе, и она, по простоте душевной, огорчилась "на брата своего, короля аглицкого".

- Невдомек мне, - заявила она, - отчего это брат мой не изволит уважать флаг русского флота? Отчего каперы его своевольничают в морях русских ближних и дальних?

Канцлер Бестужев достал табакерку и громко постучал по ней ногтем: "уймись, мол, дура!" Но Елизавету понесло уже.

- Курантелыцики-то ваши, - кричала она в запале, - бог весть что пишут о моих подданных! Будто мух здесь ноздрями ловим, сами щи лаптем хлебаем, а собаки нашу посуду лижут... Нешто брату моему, королю аглицкому, бранить меня, сироту, нравится? У нас на Руси таких газетеров зазовут куда поспособнее, да поколотят хорошенько...

От волнения обидного она давно перешла на русский язык, а толмач (еще неопытный) сдуру переводил слово в слово. "Что делает? - морщился канцлер, страдая. - Ай-ай, быть беде..."

И с высоты трона вдруг раздалось - гневное, на весь зал:

- А ты что морщишься, канцлер?

- Зуб, матушка, схватило...

- Так вырви его, и ходи ко мне веселый! Рука ее резко выбросилась вперед для поцелуя. Поклон головы влево - дамам, направо - мужчинам, прямо перед собой - послу, и Елизавета величественно удалилась в свои покои. Отбросила в кресло скипетр, корону - на стол, державу - на постель.

- Девки! - закричала она. - Где вы, подлые? Разряжайте меня!

Вбежало с десяток камер-фрау и потащили через голову императрицы гремящие от камней роброны...

Между