Баязет

бешмет, всхлипнул. Поглядев на окно, машинально подумал: "Узкое... не проскочить!" К нему подошел какой-то одноглазый турок в малиновом халате, заляпанном на груди маслом и сластями, начал издеваться, угодничая перед КазиМагомой:

- Вот шербет, вот хороший халва, а вина нет. Мы, правоверные, вина не пьем и оттого так богаты. Это вы, едящие грязную свинину, пьяните себя, деретесь и сквернословите...

И такая тоска наступила на сердце Дениски, что он вдруг завыл тихонько и жалобно, сквозь зубы. Вспомнил он, как за день до отъезда на войну был в гостях у своих дядей-богатеев и в пьяной драке выбили ему дядья два передних зуба. А на другой день, когда он пришел на могилу отца, чтобы освятить своего коня и шашку, дядья подарили ему золотой червонец, и он пропил его во Владикавказе, откуда и поскакал, похмельный и злой, служить на линию...

Нащупал Дениска языком то место, где не хватало двух зубов, и сказал турку, словно харкнул:

- Так и што с того, што свиней не ядите. Сами-то вы свиней хуже, только жрать тебя, кривого, даже собака не станет. И отступись от меня - не воняй дыханием!..

Чей-то острый кинжал, занесенный сзади, легко и почти без боли отрезал ему уши. Дениска увидел их, брошенные к ногам Кази-Магомы, и ужаснулся при мысли, что это еще только начало...

- Ну-к, ладнось, - укрепился он в своем отчаянии, - резать будете, я знаю про то. Вас хлебом не корми, только человека исстругать дай... А и несладко вам станет, псам турским, когда мы расшибать ваши черепа начнем!

Вышла из угла громадная лохматая собака, на брюхе подползла к подножию Кази-Магомы, хозяина своего, и в зубах утащила одно ухо. Турки весело рассмеялись.

Сын имама выхватил из рук чтеца письмо капитана Штоквица, завернул в него другое ухо, и веселью турок не стало предела:

они катались по коврам, словно озорные мальчишки, бросая один в другого пышные, унизанные жемчугом подушки-мутаки.

- Штоквиц-паша, - сказал Кази-Магома, - не врет здесь. Зачем ему врать?.. Воды нет. Кушать нет. И одна женщина на всех.

Бедная женщина!

Он поднялся во весь рост, и лохмотья рукавов его черкески хлестнули Дениску по лицу. Хлопнул сын Шамиля дважды в ладоши, и казак услышал, как за его спиной встали двое. Он обернулся: это были палачи в черных шелковых рубахах - жилистый цыган с бритой головой и старый негр с синими отвислыми губами.

И сын имама приказал им:

- Кончик кола должен высунуться из кончика языка. Доставьте мне удовольствие!

Дениску сбили с ног и поставили на корточки. Он медленно покрывался липким потом.

- А ты чего ждешь? - спросил Кази-Магома лазутчика.

- Великий сын имама, - вроде собаки, подполз к нему ХаджиДжамал-бек, прикажи казначею отсыпать мне приличный бакшиш за это письмо.

- Я велю тебя повесить рядом с казначеем...

Дениска услышал, как что-то острое уперлось в него, и тогда он закричал - дико и страшно, вкладывая в этот крик весь свой ужас, всю животную боязнь за свое здоровое тело...

Первый удар настиг