В дни Каракаллы

и в голову не пришло искать подлинных виновников преступления. Вид бегущего человека приводил их в Неистовство, как добыча охотничьих псов. Несколько всадников отделились от строя и помчались за беглецом, увязавшим в песках. Темная роща была совсем близко, манила к себе, обещала безопасность. Марциал еще раз оглянулся… Оскаленная лошадиная морда приближалась с неумолимой быстротой. Бежавший уже мог отчетливо видеть лицо скифа, нахмуренное и сосредоточенное, как у всякого воина, который намеревается поразить врага. Отставив несколько копье в сторону, чтобы не вывихнуть плечо при чудовищном ударе копья на всем скаку о человеческое тело, скиф вонзил его в спину беглеца немного ниже лопаток. Как бы огромная ладонь толкнула Марциала в небытие… Я стоял на холме, одним из первых прибежав туда благодаря своему молодому проворству, и наблюдал во всех подробностях эту ужасную сцену.

На месте убийства уже происходило невыразимое замешательство. Теперь все, от сенатора до последнего конюха, бросились за холм и столпились около трупа. Напрасно Макрин пытался установить приличествующий обстоятельствам порядок и удержать людей от необдуманных действий. Впрочем, то, что было предусмотрено, совершилось, и расстройство кишечника у императора лишь ускорило развязку. Однако как ни были готовы заговорщики во главе с Макрином и Ретианом к неизбежному концу, но и они растерялись — настолько событие казалось из ряда вон выходящим и чреватым последствиями. Весь вопрос теперь заключался в том, чтобы не только выйти сухими из воды, а использовать создавшееся положение в своих интересах. Но страсти кипели, и пока еще не могло быть и речи, чтобы кто-либо решился взять власть в свои руки.

Ни Макрин, ни Ретиан не пошевелили пальцем, когда скифы вцепились в Немезиана и Аполлинария и трясли их, обвиняя в убийстве императора. Префект претория, очевидно, решил, что выгоднее отдать убийц на растерзание разбушевавшимся воинам и тем отвлечь внимание от руководителей заговора.

Олаб бил трибунов наотмашь кулаком, и они не думали защищаться.

— Это вы умертвили августа! Проклятые псы!

Он не был далек от истины. Трибуны поспешили за холм, потому что по заранее разработанному плану должны были оказать поддержку Марциалу и прикончить императора, если бы центуриону почему-либо не удалось поразить его смертельно. Когда Немезиан и Аполлинарий прибежали на место событий, Каракалла уже хрипел, но Марциал был не в силах нанести мечом последний удар. Тогда трибуны набросили на голову императора пурпуровый палудамент и задушили его. Но теперь братья напрасно ждали помощи от Макрина или Ретиана, вовлекших их в опасное предприятие, и, видя, что Ретиан избегает умоляющих взглядов, которые они тщетно посылали ему, закричали, указывая на префекта:

— Вот кто велел нам убить августа!

В произошедшей затем свалке многие поплатились жизнью. Был изрублен скифами Ретиан, погибли оба трибуна и некоторые другие.

Когда Макрину удалось в конце концов успокоить скифов, они положили тело императора