Баязет

? - спросила женщина.

- Не в них дело, - сердито ответил капитан. - Я скажу вам так, любезная: если смотреть на нашу работу без хвастовства и бабьего умиления, то мы, поверьте, лечим не так уж и плохо.

Однако взгляните, как виснут над лагерем смрадные испарения!..

Пацевич попросил женщину подойти к нему. Полковник лежал в отгороженном от солдат простынями закуте, резиновый надувной матрац под его грузным телом тихонько посвистывал, выпуская воздух.

- Господи, - сказал Адам Платонович, - мне, старику, не вынести этого... Вы посмотрите на мух - какие они счастливые, что могут улететь из этого ада!

Лицо полковника сжалось в серых морщинах, и мутные старческие слезы брызнули из глаз, стекая по вискам.

- Чем же я могу помочь вам? - сказала она.

- Да ведь был же я... был! - вдруг выхрипел полковник. - Был ведь я, помню, молодым и здоровым... Не случись в судьбе моей этого проклятого Баязета, я сейчас уже получил бы губернаторство в Оренбурге! Я понимаю уже не спастись, все кончено... Мне осталось одно - завидовать каждой поганой мухе, любой мокрице, что ползает в солдатском нужнике. Ведь я-то умру, а она будет жить. И я завидую даже мокрице, потому что она останется, и ей в этой погани так же будет хорошо, как мне бы на месте губернатора...

Женщина внутренне как-то содрогнулась от этих страшных, почти нечеловеческих признаний.

- Как вы можете так говорить? - сказала она с упреком.

- Я сейчас могу все говорить. И все могу требовать... Потому что я умираю, и вы не смеете мне отказать... Пусть меня презирают, но я хочу... пить!

- Хорошо, - согласилась Аглая, - я передам...

Сивицкий уже помогал втаскивать на стол очередного тяжелораненого.

- Я не водокачка, - грубо ответил он на просьбу Пацевича. - И если бы у меня и была вода, то я нашел бы ей применение лучшее, нежели влить ее в утробу полковника. Можете так и передать ему... Давайте праватц! скомандовал он Ненюкову, и в руке его блеснула длинная игла.

Ночью, как всегда, охотники ушли за водой. Вернулись они на этот раз довольные, неся большую добычу. Карабанову тут же, в потемках галереи, кто-то щедро налил из кувшина полную чепурку прохладной воды.

- Пейте, - сказал охотник, - мы сегодня щедрые.

Андрей жадно выцедил воду сквозь стиснутые зубы и вдруг отплюнулся.

- Ты что мне дал? - спросил он. - Несет чем-то... гадостью какой-то. Кувшин у тебя, братец, грязный!..

Так на гарнизон осажденный цитадели надвинулось еще одно страшное бедствие: Фаик-паша велел забросать реку трупами людей и лошадей, и вода уже начала разить тем убийственным трупным запахом, который был отравлен водух. Зараженную воду, конечно, пили - это ведь все-таки была вода, и Сивицкий в этом случае не мог ничего поделать.

- Начнется мор, - доложил он Штоквицу. - Но запретить людям пить совсем - это ведь невозможно. И никакие квасцы и никакая кислота здесь уже не помогут. Турки, видите, господин комендант, сегодня даже не обстреливали охотников! Они рассчитали правильно...