В дни Каракаллы

верование в воскресение мертвых! Как возможно восстановить из праха человеческое тело? Кажется, у Цельса я читал такой пример. Человек утонул в море. Его пожрали мурены. Рыбаки изловили мурен сетями и съели рыб с солью и перцем. Но во время бури погибли и рыбаки, и их трупы, выброшенные на берег, пожрали собаки… Где же искать тело того человека? И как оно может восстановиться в первоначальном виде из кишечника дикого зверя или хотя бы из погребальной урны? Вроде тех, что изготовляет Аквилин. Скажи, Делия, восставшие из гробов, лысые в час смерти, будут с волосами или останутся плешивыми?

Делия смеялась. Я мысленно упрекал друга за то, что он разрушает счастливую веру слабой женщины:

Вергилиану самому становилось неловко, он прекращал насмешки над верованиями Делии, и разговор переходил на другие предметы. Возлюбленная поэта жила в том мире, куда для нас не было доступа. Там царила покорность, а Вергилиан хотел разговаривать с богами как равный. Он не боялся кары: по его убеждению, над миром царит слепая судьба, и человеку нет спасения ни от богов, ни от людей.

И вдруг мы увидели, что Делия плачет.

— Ты плачешь, Делия? — спросил Вергилиан с нежностью. — Я огорчил тебя глупыми шутками?

— Нет. Я вспомнила свои детские годы.

— Ты никогда не рассказывала мне о детстве, Делия.

— Ты же знаешь. Я родилась в Александрии. В самом замечательном городе на земле. Мы жили в предместье, отец мой был поденщиком, а мать занималась по хозяйству, и оба считали себя христианами. Мне с детских лет хотелось танцевать. Но он запрещал.

— Кто — он? Отец?

— Пресвитер. Я убегала и кружилась где-нибудь в укромном месте, пока не падала на землю. Однажды меня увидела мать и побила. Я посещала тайком сады Сераписа. Там выступали уличные танцовщицы. Один раз соседка взяла меня на народное представление, и тогда я увидела впервые танцовщиц, исполнявших пляски под музыку арф. А когда мне исполнилось двенадцать лет, меня похитили бродячие мимы, и я стала женой патрона.

— Как же они могли тебя похитить?

— Я пришла к ним и сказала, что хочу плясать. Они сделали мне испытание, похвалили мою грацию и сказали, что, если я останусь с ними, у меня будут красивые одежды и всякие украшения. Я оставила мать и уехала с мимами.

— Куда?

— В Каноп. А потом мы уплыли на корабле в Сирию, и там я танцевала во многих городах.

— Как звали твоего мужа?

— Евтропий. Когда мы были в Пальмире, его изгнали из города за какой-то проступок, но вскоре он умер в Антиохии, и там я услышала, что в Италии очень ценят египетские танцы. Добравшись до Рима, мы поселились на улице Дельфина, в гостинице Симона, и там я жила, пока однажды нас не позвали показать свои танцы на одной пирушке и меня увидел Аквилин. Он поселил меня в большом доме, подарил мне рабынь. Остальное ты знаешь… И вот теперь я снова увижу Александрию и, может быть, мать, когда она пойдет на базар и мы найдем ее там. Она, вероятно, думает, что меня уже нет в живых.

— А где твой отец?

— Отец умер. Мне