Пером и шпагой

спросил ее консул.

- Около полуночи, месье.

- Бумаги, - намекнул Сегье. - Бумаги.., где? Мадам Колль кивнула в угол. Там лежал большой узел, завернутый в шкуру медведя, до полу свисали печати короля и пахло сургучом. Англичане - опередили. "Как всегда..." Впрочем, в этой поспешной описи имущества ничего не было удивительного, ибо полиция Лондона давно подозревала покойницу в чеканке фальшивых денег...

- Внимание! - провозгласил Кампеланд. - Понятых, прокурора и консула прошу сюда подойти... Ближе, ближе.

Сегье шагнул к неряшливой постели, на которой лежала маленькая, но величавая покойница с желтым личиком. Тонкие губы старухи еще хранили предсмертную улыбку, и один глаз ее тускло взирал на любопытных гостей.

- Начинаем, - сказал хирург.

- Постойте, сэр! - остановил его прокурор и повернулся к понятым. Джентльмены, - произнес он, взмахнув шляпой, - надеюсь, вам известно то высокое официальное положение, какое прежде занимала в этом мире покойница. А потому прошу отнестись к процедуре осмотра со всем вниманием... Начинайте, сэр!

- Извольте, - ответил Кампеланд, и с покойницы слетело тряпье одеял, пошитых из цветных лоскутьев; затем нищенские юбки взлетели кверху, обнажая стройные мускулистые ноги. - Смотрите!..

И барон Сегье подхватил мадам Колль, которая вдруг рухнула в обморок.

- Все ясно, - сказал врач, сбрасывая перчатки, - покойница никогда и не была женщиной... Можете убедиться сами: великий пересмешник Бомарше был одурачен, и он (ха-ха!) напрасно предлагал ей руку и сердце.

Мадам Колль с трудом обрела сознание:

- Но я-то, господа.., я ничего не знала. Клянусь! Барон Сегье был растерян более других:

- Что же мне отписать в Париж императору?

И, захлопнув саквояж, грустно усмехнулся Кампеланд:

- Что видели, то и опишите, господин консул...

На рассвете к смертному ложу де Еона подсел с мольбертом художник, и через несколько дней книготорговцы Лондона выбросили на прилавки свежие оттиски гравюр. Эти гравюры были не совсем приличны с точки зрения моего современника, но тогда, в самом начале прошлого столетия, они красноречиво убеждали всякого, что кавалерша де Еон была мужчиной. "И без всякой примеси иного пола!" - как гласило официальное заключение, заверенное понятыми и нотариусом Тайна мистификации секретной дипломатии XVIII века, казалось, была разрешена навсегда.

Но это только казалось.

И когда отгремели наполеоновские войны, человечество вдруг снова вспомнило о "девице де Еон".

Горячился и Дюма-отец (еще молодой, еще не отец). - Англичане плуты! вещал Дюма. - Кой черт - мужчина? И здесь нас провели... Конечно - женщина, да еще невинная, будь я проклят! Неужели же автор "Фигаро", сам великий прохвост, мог так ошибаться? И девица де Еон, этот бесстрашный драгун в юбке, ведь дала же согласие на брак с ним. Хороша была бы их первая ночка, если бы Бомарше напоролся на мужчину! Нет, друзья, англичане - плуты известные, но мы, французы, не дадим себя одурачить. Так о чем разговор?