Битва железных канцлеров

кая коммуна - первый опыт диктатуры пролетариата. Поражение правительства - не есть поражение нации. На обломках погибающей в хаосе империи Наполеона зарождалось нечто новое - грандиозное и величественное. Оскорбленный нашествием германских полчищ, народ Франции сам хотел решать судьбу Франции! Тютчев и Горчаков были немало удивлены, прослышав, что их близкие и друзья не скрывают своего сочувствия парижским коммунарам...

Канцлер обедал в Зимнем дворце; за царским столом сидел и флигель-адъютант Логгин Зедделер, только что прикативший из Берлина; царь расспрашивал его о своем дяде.

- Ваш дядя великолепен! Он принял меня в комнате, загроможденной цветами.., столько цветов я никогда еще не видел. Кайзера в благоухании окружали его генералы - Мольтке, Подбельский, Штейнмец, Белов, Штош, Тресков. А ваша ангельская тетушка Августа каталась между нами на инвалидной колясочке и угощала всех испанскими мандаринами.

- Испанскими! - громко захохотал царь. - Все-таки, черт побери, они своего добились. Недаром же Бисмарк подсовывал Мадриду своего принца Гогенцоллерн-Зигмаринена.

Горчаков, уткнувшись в тарелку, буркнул:

- Стоило ли устраивать возню из-за мандаринов? Александр II понял его недобрый намек.

- Светлейший, - холодно сказал он канцлеру, - на французах лежит клеймо дьявола... Коммуна! Вы не думайте, что ее коммунистических ответвлений нету у нас, в России...

Зедделер вспоминал: "Обед был очень изысканный, государь много шутил с метрдотелем из французов, называя его коммунаром; перед каждым блюдом он, смеясь, спрашивал - не отравлено ли оно коммуною?" Горчаков испортил царю настроение, сообщив, что Бисмарк, ведя переговоры с Тьером, вступил в сношения и с руководителями Парижской коммуны...

- Откуда у вас эти гнусные сведения?

- От нашего посла в Лондоне.

- От Брунова? Не сошел ли он там с ума?

- Ему сообщил об этом сам Наполеон! Бывший император сказал, что поражен выкрутасами жонглера Бисмарка.

- Я тоже, - сознался царь, мрачнея...

Берлин поставил над этим фактом густую дым-завесу;

Бисмарк утешал Горчакова нелепой идеей, что, мол. Парижская коммуна "является по существу не чем иным, как осуществлением идеальной прусской коммунальной организации". Сбросив очки на стол, Горчаков долго смеялся... Его навестил маркиз де Габриак, принесший телеграмму от Жюля Фавра, умолявшего канцлера обломать рога Бисмарку. "Пруссия, - писал он, - становится пособницей Парижской коммуны!" Горчаков не стал даже вникать:

- Дорогой маркиз, я лучше вас знаю, что Бисмарк может стать собутыльником самого Вельзевула в пекле огненном, но он никогда не станет коммунистом!

Тютчев в эти дни разлюбил мир германских "иллюзий" и начал ратовать за франко-русское сближение. Не станем думать, что в этом порыве сердца не было политической логики.

- Истина, - говорил поэт, - никогда не может быть окончательной: за освоением первой следуют поиски второй, а потом третьей. Истина - это постоянный процесс уничтожения старого и