Баязет

жены Исхак-паши, Адам Платонович стриг себе ногти и говорил Клюгенау:

- Надо попытаться, Федор Петрович: не может же так быть, чтобы воды не было совсем. Ну, пять метров, десять метров, двадцать, но до воды все равно можно докопаться!.. Что вам, сотник? - крикнул полковник, завидев Ватнина, и в темных переходах подземелья еще долго блуждало эхо: "...отник... отник... отник!"

- Лошади гибнут, - сказал Ватнин, - добро лежит. Не пропадать же? Надобно в крепость тащить.

- Да вы с ума сошли, батенька. Не-не-не, ни в коем случае!

- Ночью, - перейдя на шепот, подсказал Ватнин, - когда стемнеет. Чтобы - охотники. Раз-раз - и в ворота! Нешто не жалко?

Ведь смешно сказать, даже котелки у казаков в казармах остались...

Жрать да пить не из чего!

- Ночью можно, - поддержал сотника Клюгенау. - Казаки - ловкий народ: они сатану из чистилища уведут, и бесы не сразу заметят.

- Ну, ладно, - согласился Пацевич, отряхивая со штанин шелуху остриженных ногтей, - ночью, господа, разрешаю...

Ватнин, ободренный этим согласием, вызвал по двадцать охотников из каждой сотни: попросился идти на вылазку и солдат Потемкин.

- А тебе зачем?

- Гардероба моя не в порядке, - пояснил Потемкин. - Надо бы турецкий "снайдер" найти, чтобы стрелять подале, да хоть барана свести у турок, а то мяса давно не ел.

И вот наступили сумерки. Враги тоже устали и, как видно, хотели освоиться с обстановкой: стрельба понемногу стихала. Ватнин велел собраться охотникам на первом дворе, в прикрытие вылазки назначили хоперцев. Ожидали, когда стемнеет совсем, чтобы рвануться из ворот, но обстоятельства сложились иначе.

- Стучит вроде кто, - сказал Потемкин.

Прислушались. Да, кто-то стучал в ворота.

- Дениска, поди-ка послухай...

Казак взобрался на груду камней, заграждавших ворота, приник ухом к старинной узорчатой бронзе.

- Эй, кто там? - крикнул он. - Ежели за милостыней, так мы по субботам подаем... В субботу зайди!

- Я тебя, нечестивца, - послышался голос отца Герасима, - узнаю по гласу смердящему... Открывай, Дениска, а то двери сломаю... Здеся не один я - с милицией... Нас много!

Ватнин тоже приник к воротам.

- Эй, батька, - посоветовал он, - перестань лаяться... Лезьте через пролом. Только тихонько... Это я говорю, Ватнин, слышишь меня?

Карабанов лежал на крыше, медленно остывающей от дневного жара. Подостлав под себя шинель, он смотрел, как разгораются в бездонной синеве чистые звезды. Казаки дернули его за штаны - поручик, всхлипнув от боли, перевернулся на живот, подполз к самому краю крепостной стены и глянул вниз.

- Только бы османы не заметили, - забеспокоился он, - а то, брат, худо им будет...

Людей с высоты почти не было видно, только по земле неслышно скользили их косо распластанные тени; вот один нырнул в амбразуру, вот другой; вот и отец Герасим, сверкнув при свете луны распятием, оттопырив зад, втиснулся в узкую бойницу.

Еще идут и еще...

- Некрасова-то, кажись, среди них нетути, - сказал