Баязет

в ожидании очереди на лестницах; на полу и вдоль стен лежали умирающие, ноги санитаров скользили в крови; тут же, на двух высоких столах, Китаевский и Сивицкий оперировали людей, за этот день было извлечено уже пятьдесят восемь пуль; раненые затыкали уши.

чтобы не слышать, как тонко зыкает хирургическая пила, ерзая по живой человеческой кости.

- Вы куда, Аглая Егоровна?

- Сейчас вернусь.

- Нет, нет. голубушка. Некогда...

Хвощинская поила раненых водою с уксл сом и лимонною кислотой; в ожидании очереди солдаты сами, покоряясь необходимости, бинтовали свои раны. Наконец до госпиталя дошла весть о том, что ворота крепости забаррикадированы, гарнизон уже перешел на осадное положение.

Теперь орда была уже под самыми стенами цитадели, и пули, влетая через окна, засвистели в палатах госпиталя, добивая раненых.

Началась суматоха: вдребезги разлетались посуда и склянки, хрипели умирающие, жаркие сквозняки задували трепетные свечи.

- На пол! Все - на пол! - крикнул Сивицкий, и раненые вместе с врачами припали к земле в поисках выхода в безопасное помещение.

В эту минуту замешательства, когда люди еще не успели свыкнуться с мыслью, что они осаждены в запертой крепости, раздался чей-го голос:

- На стены, братцы!..

Тут уже не было ни приказов, ни советчиков, ни ревнителей порядка каждый был для других солдатом, каждый был для себя генералом. Возле софитов и окон шла ретивая возня, у любой пробоины в стене копошились люди: отверстие велико - заваливали камнями, казалось узким - разбивали ломами и прикладами.

- Дураки! - завопил Карабанов на своих казаков, выбираясь на крышу переднего фаса. - Полегли здесь, как дачники, а там "крупа" уже бассейн ломает... Давай за камнями!

Вскрикивая от усилий, под грохот стрельбы, глотая пылищу раскрытыми ртами, таскали на крыши каменья. Обкладывались ими, считали деловито патроны, вертели в корявых пальцах цигарки, делились впечатлениями:

- Эдак-то ничего... Табак пока имеется...

Турки заметно ослабили огонь, продолжая окружение цитадели, хотя с каждой вновь занятой позиции спешили сразу же пристреляться. А крепостное имущество, которое не успели внести в цитадель, еще грудами лежало у ворот; и тут же, стоя сбатованными, не в силах бежать, понурили головы казацкие кони, точно укоряя своих хозяев, что их покинули.

- Дениска, - - хмуро сказал вахмистр, - иди: там твоего Беса ранило... Бьется жеребец!..

Лошади двух сотен были сбатованы на славу: хвост к голове, голова к хвосту, повода одной пропущены под ременную пахву другой; и если падала одна под пулей, то билась, бедная, в тесной упряжке, таща за собой соседнюю, и тогда начинали жалобно ржать все лошади разом, задирая головы кверху, словно обращались к казакам: видите, как нам плохо?..

Дениска вернулся обрачно, по-детски всхлипнув, сказал Карабанову:

- Спасибо, ваше благородие. Больно уж хороший конь был... Такого теперь не будет...

Ватнин отыскал Пацевича в шахской усыпальнице; сидя на гробнице жены