Варяги и Русь

   — Ты правду молвишь, Извой, я не хочу человеческих жертв, как и угождать верховному жрецу, но народу должен повиноваться и слушаться его голоса.

   — В твоих руках предотвратить гнев народа... Повели ещё раз бросить жребий, и на кого он падёт, то и пусть совершится должное, но не давай располагать жребием жрецам.

   — Ты думаешь, что этот жребий был умышленный?.. — спросил Владимир, пронизывая его своим взглядом.

   — Не смею думать, государь, — отвечал Извой. — Но если Перуну необходима именно христианская жертва и красивейшая из христианок, то он изберёт её же.

Владимир улыбнулся, поняв иронию Извоя.

   — Ты полагаешь — не падёт жребий на невесту Руслава?..

   — Если падёт, то он беспрекословно повинуется...

   — И разумен же ты, Извой! — воскликнул Владимир, повеселев. — Быть по-твоему, а Торопа повелю держать под двумя замками и ключи отдам тебе... Делай, что хочешь с ним...

   — Нет, государь, я не в милости у жрецов... Отдай ключи другому... хоть Всеславу... на него не падёт опала Божерока, потому что...

В это время вошёл Всеслав и прервал Извоя.

   — Тороп еле двигается, — сказал он, — уж очень кнутьями иссекли.

Владимир побледнел.

   — Несите его сюда!..

Стража привела Торопа, который действительно еле стоял на ногах. Князь велел страже уйти и повернулся к Торопу, который весь дрожал, думая, что его ожидает немилость князя.

   — Вишь, шут гороховый, — ласково сказал князь, — вздумал со жрецами шутки шутить... Сядь... вижу, ты еле стоишь...

   — Помилуй, государь!.. Не вели казнить, а вели лучше слово молвить... — проговорил Тороп, падая к ногам князя.

   — Не думаю казнить... Спасибо, что так сделал, да не умел своей шкуры унести... Дай ему ковш мёду, — сказал он Извою, — пусть выпьет и молвит, как было.

Извой подал ковш Торопу; тот залпом выпил его и, видя, что князь милостив к нему, смелее заговорил:

   — Князь!.. Не добро творят твои люди...

   — Кто?..

   — Прости, государь!.. Божерок... Вышата тоже... с Олафом сносятся...

   — Ты лжёшь, Тороп, поклёп кладёшь на них...

   — Нет, государь, нет... Иначе бы Тороп не посмел такую шутку выкинуть... Я сам вчера повечеру видел Олафа и Вышату у жреца, хотел с поличным схватить Олафа, да он сбежал...

   —  Если ты правду молвишь, то тебя ждёт награда, а если поклёп взводишь на них, то я повелю повесить тебя на балке головой вниз.

   — Хоть сейчас умереть, государь, правду молвлю.

Лицо Владимира омрачилось, он помолчал и потом сказал:

   — Ступай под стражу... и если сумеешь бежать, то не показывайся на глаза Божероку.

Владимир отпустил Торопа и приказал Всеславу наблюдать за ним.

   — Ну, что Руслав?.. — спросил он у отрока.

   — Не знаю, государь, ещё не вернулся, я не видал его...

   — Ну, исполать тебе, Извоюшка, исполать тебе, желанный друг... Спасибо, — сказал он, подходя к Извою. — Завтра в заутрие приведи ко мне Руслава...

Извой поклонился и вышел от князя; теперь он думал о том, как бы освободить Торопа, чтоб не навлечь на себя подозрений Божерока.

Утром Владимир встал не в духе и позвал Всеслава.

   — Вернулся Руслав? — спросил он.

   — Нет, государь, ещё не появлялся.

   — Что Тороп?..

   — Под ключом, государь... Вчера ввечеру Божерок посещал его и пытал, не имеет ли он общения с христианами, да Тороп молчал, а когда жрец ушёл, послал ему в след проклятие.

Владимир нахмурился, потом сказал:

   — Прислать ко мне Вышату.

   — Вышата, надо быть, в Предиславине.

   — Послать за ним и, когда вернутся Извой и Руслав, оповестить меня.

Прошло больше часа, пока Руслав и Извой появились на княжеском дворе; оба они был не веселы, находясь под впечатлением от встречи с Божероком.

Витязи издали увидели владыку и хотели, было, обойти его, но тот, заметив их, послал одного из служителей позвать их.

Они повиновались, не желая раздражать жреца.

   — Что повелишь, служитель Перуна? — спросил Извой.

   — Повелю тебе голову отнять, если ты будешь смущать отроков княжеских, а тебя, — прибавил он, обращаясь к Руславу, — велю пытать и сечь кнутьями за кощунство.

   — Если князь повелит, — отвечали они, — то мы приемлем твоё наказание, а если нет, то не взыщи, мы ослушаемся тебя...

С этими словами витязи ушли, даже не поклонившись ему, и дошли до ворот княжеского двора, где их встретил Веремид.

   — Наконец-то вы появились, — сказал он. — Князь ждёт вас... Сейчас был Всеслав и отдал княжеский приказ немедленно явиться к нему.

   — Знаю, — ответил Извой, — поэтому мы раньше и пришли, чтоб поведать князю новости.

   — Да разве есть что-нибудь новое? — спросил Веремид.

Извой вздохнул и рассказал ему о случившемся на Купале.

Выслушав их, Веремид покачал головою и, подумав немного, спросил у Руслава:

   — Ну, а твоя краса жива?

   — Слава богу, — отвечал Руслав, — да вот беда со Стемидом, и не знаем, как горю пособить.

   — Пособить-то пособим, коли она в Предиславине... Только, чтоб меня поставили на стражу, а уж я пособлю... Узнать бы, где она...

В это время Всеслав вышел на крыльцо и, увидев витязей, позвал их в терем.

Всеслав доложил об их приходе.

   — Зови их сюда, — крикнул Владимир и сам пошёл им навстречу. — Здорово, други! — сказал он. — А я уж печаловался, что вас долго не видать... Ну что, всё ли благополучно? — спросил князь.

   — Всё бы ништо, — отвечал Извой, — да Вышата шалит...

   — Ну, что ещё? — нахмурясь, спросил князь.

Извой рассказал ему, в чём дело. Владимир как бы про себя сказал:

   — Да, пора всё это кончить... Жизнь мне от этого перестала быть милой... Надо положить предел всему этому... Ну, что вчерашняя жертва Перуна? — спросил он Руслава.

   — Благодаря твоим милостям, государь, и вмешательству Якуна, она спасена от рук Вышаты.

   — Как, от Вышаты? — воскликнул князь. — Каким образом она попала в Вышатовы руки, коли Божерок предназначил её в жертву Перуну?

Руслав рассказал князю, каким образом всё случилось, и добавил, что он, кажется, ранил Олафа.

   — Ну, за это спасибо, родной! — сказал Владимир, обнимая Руслава.

   — Но мне горько, князь, что я поднял руку на своего дедушку, — возразил Руслав.

   — Да дедушка ли он тебе? — спросил Владимир. — Чай, всем известно исстари, что он смутьян.

   — Где ты оставил его? — спросил Владимир. — Сейчас послать за ним.

Он позвал отрока и велел взять несколько человек и скакать в лес на то место, где был ранен Олаф.

   — Сейчас должен появиться Вышата, и мы спросим его, куда он отвёз дочерей Ерохи, — сказал он Извою, — а пока выпьем по чаре зелена вина и разгоним нашу грусть-кручину...

Но вот наконец появился Вышата. Увидев сидящих с князем Руслава и Извоя, он остановился у дверей.

   — А, это ты, охотник! — сказал, увидев его, Владимир.

Вышата молчал, переминаясь с ноги на ногу.

   — Я пришёл по твоему приказу, государь, — наконец проговорил Вышата.

   — Знаю, что по моему... Садись да выпей мёду аль зелена вина... Авось будешь разговорчивее.

   — Вышата подошёл к столу и покосился на витязей.

   — Скажи нам, Друг любезный, — начал Владимир, — зачем ты обижаешь тех, кого мы велим миловать?

   — Такой вины, князь, отродясь я не чувствовал за собою.

   — Так ли?.. Ну, а зачем ты хотел похитить Зою, невесту Руслава?..

   — Напротив, — возразил он, — радея любимцу княжескому Руславу, я хотел спасти её от Божерока...

   — Ну, а дочек Ерохи тоже?

   — Государь, — сказал Вышата, — тебе известен обычай наших отцов, что на Купалу творятся всякие дела, и немудрено, что, быть может, кто-нибудь похитил их себе в жёны...

   — Сказывали мне, что ты с Олафом в сношении... Добром говори, где Оксана и Светозора... Возврати их отцу!

   — Воля твоя, государь, а я не повинен, на меня возводят поклёп... Хоть сейчас умереть — не повинен!