Битва железных канцлеров

... Следом прошел батальон парижских пролетариев:

- Не отречение, а - свержение... Долой! Рассвет 4 сентября Евгения встретила словами:

- Не уготован ли мне эшафот, как и Марии-Антуанетте? В шесть утра она прослушала мессу. Потом председательствовала в совете министров. Разговоры велись полушепотом, словно в Тюильри лежал покойник. Телеграммы с фронта поступали одна тревожнее другой. Парижский губернатор Трошю сказал, что он, как верный бретонец и благочестивый католик, отдаст за императрицу свою жизнь, но посоветовал сейчас не появляться на публике.

- Пожалуй, - сказала женщина, уходя... Вокруг Тюильри стояли, чего-то выжидая, тысячи парижан. Компаньонка Лебретон подала на подносе остывший завтрак. Евгения Монтихо, не отходя от окна, съела тартинку. Был третий час дня, когда к ней проникли послы - венский князь Меттерних и сардинский граф Коста Нигра (давний обожатель). Венец сказал, что оставил карету на набережной - к ее услугам.

- Хорошо, - отвечала Монтихо. - Французская история повторяется. Но я не стану ждать, когда мне отрубят голову...

Она появилась возле решетки Тюильри: толпа сразу заградила ей выходы к набережной. Пришлось вернуться. Лебретон где-то отыскала связку ключей от картинных галерей Лувра; через торжественные залы они вышли на площадь Сен-Жермен л'Оксерруа, где народу было немного. Меттерних и Нигра поспешили к набережной, обещая вернуться за женщинами с посольской каретой. Уличный гамен вдруг радостно закричал:

- Вот же она! Вот наша императрица...

Лебретон остановила проезжавший мимо фиакр. Монтихо, как испуганная кошка, пружинисто запрыгнула в глубину кареты.

- Боже, - обомлел кучер, - кого везут мои клячи! С недобрым намеком он похвастал, что у него дома есть кухонная "гильотинка" для нарезания сыра. Но не дай бог подставить под нее палец... Монтихо опустила на лицо густую сетку вуали. Лебретон вспомнила адрес своего зубного врача Томаса Эванса американца, жившего в Париже. Дантиста дома не оказалось. Он появился к вечеру. Монтихо ему сказала:

- Увы, это я! Счастье так переменчиво... Появился и доктор Крэн (англичанин).

- Вы уже непопулярны, - деликатно намекнул он. - А что у вас есть, помимо этой вуали и пары перчаток?

- Еще два носовых платка.

- И все?

- Еще паспорт, который в последнюю минуту передал Меттерних, но по ошибке он выписан на чье-то мужское имя.

- Ложитесь спать, - распорядился Эванс... В половине пятого утра Монтихо была уже на ногах. Поверх платья из черного кашемира набросила плащ с узким белым воротничком, надела шляпу "дерби" с вуалью.

- Я готова, - сказала она. - А вы?

Лошади быстро миновали предместья Парижа, в сельской глуши сделали первую остановку. Эванс с Крэном зашли в дорожный трактир, где как следует выпили и закусили. Вернулись в фиакр с бутылкой дешевого вина и стаканами; женщинам дали по ломтю хлеба и кольцо жирной булонской колбасы.

- Все это, - сказала Монтихо, с удовольствием закусывая, - напомнило мне бедную юность. Боже,