Пером и шпагой

ый день безжалостно будишь меня...

И король выбежал в сады Сан-Суси, темные и заснеженные, ветер раскрылил плащ за спиной. Это не было прогулкой короля, - это был неустанный бег, бег мысли, погоня чувств, столкновение образов, ломка чужих костей, гнев и восторг... Впереди его ждал день, да еще какой день! Королевский день!

***

Казалось, сам ангел восходит на престол - после смерти кайзера Фридриха-Вильгельма I - этого коронованного капрала, подарившего миру такие живучие афоризмы, как "не потерплю!" или - еще лучше - "не рассуждать!".

Молодой король Фридрих II был мягок в обращении, прост в поступках, писал недурные стихи, чудесно играл на флейте. И никто не знал, что своей любимой сестре (еще будучи кронпринцем) Фридрих признавался:

- Весь мир удивится, узнав, что я совсем не тот, каким меня представляют. Европа думает, что я стану швырять деньги на искусства, а талеры в Берлине будут стоить дешевле булыжников... О нет! Все мои помыслы - лишь об увеличении армии...

Эту армию он вербовал из пленных, из наемников, завлеченных в Пруссию обманом, просто из негодяев и подонков. Но больше всего - вербовкой на чужбине. Причем король логично объяснял, почему выгодно вырвать человека из соседней страны и пересадить его, словно репку, на прусскую грядку.

- Завербовав чужеземца, - утверждал Фридрих, - я выигрываю четыре раза подряд: во-первых, в мою армию поступил один солдат; во-вторых, противная мне армия потеряла одного солдата; в-третьих, один пруссак остается в кругу семьи, по-прежнему ведя хозяйство; в-четвертых, если солдата убили, по нему плачут на чужбине, а в Пруссии до него никому нет дела... Самое же лучшее, - добавлял король, - когда пруссак сидит дома и даже не знает, что Пруссия воюет!

Царствование свое Фридрих начал с войны за Силезию, которую безжалостно оторвал от Австрийской империи. Причину этой войны он объяснил "наличностью постоянно готовой к делу армии". По Фридриху выходило так: имей армию - и ты уже имеешь законный повод к войне. Правда, желание воевать король оправдывал еще "полнотою прусской казны и живостью своего характера".

Весь израненный в сражениях, рыцарски отважен, Фридрих никогда этим не кичился.

Король не верил в бога, напоказ бравируя своим атеизмом, король презирал религию и духовные распри, владевшие Европой. Он давал приют в Пруссии всем изгоям веры, которых инквизиция жестоко преследовала на родине...

- Пусть монахи побольше ссорятся, - говорил Фридрих. - Пруссии это выгодно; что католик, что еврей, что лютеранин - мне на это плевать, лишь бы они трудились... А где их расселить? Вот задача: нет войны, и нет новых земель. Но мы извернемся! Мы осушим болота - этим обретем новую страну внутри старой. Без крови! Без пушек! А дети поселенцев будут считать мою Пруссию уже своей отчизной.

Так он и делал. Пруссия молилась по-разному, весьма усердно. Лишь король позволял себе роскошь вообще не молиться. Ему был важен только доход-приход, обращенный на пользу армии. Фридриху удалось