Пером и шпагой

ужев.

- Эх ты, лебедь белая! - Подбоченясь, истопник прошелся перед ней гоголем - так и выкатился из комнат, приплясывая.

- Да Егоровну-то позови... - смеясь, велела она ему вдогонку.

С треском разгорелись дрова в печи. В двери вдруг просунулась голова великого канцлера Бестужева-Рюмина; он повел носом, на котором из-под слоя пудры явственно проступала ужасная синева старого закаленного пьяницы.

- Матушка-осударыня, - сказал шепотком страстным, - а я до твоей милости. Дела в Европах завелись немешкотные.

- Погоди, Алексей Петрович, дела - не волки, Европы и подождут. А я нечесана еще! Маврутка-то, спроси, идет ли? Что же, я так и буду одна тут мучиться?

На пороге (без парика, в одном шлафроке на голом теле) появился "ночной император" России - Иван Шувалов, и был он шибко невесел после вчерашнего окаянства.

- С кем это ты так вчера отличился? - спросила его Елизавета с укоризной, но заботливо-нежно, как мать родная.

Шувалов держался вроде блудного сына - виновато-покорственно:

- Да у Апраксиных, матушка, вечеряли. Помню, что кастраты на диво усладительно пели. Потом Разумовский палкой стал бить фельдмаршала, а Нарышкины - те, как всегда, разнимали...

- Ты бы клюковки пососал, - пожалела его императрица. - Небось головушка-то болит?

- Не стою я твоих забот, матушка, - вздохнул Шувалов, наполняя глаза слезами, и долго смотрел на свои розовые ногти. - Быть мне в монастыре, непутевому.

- Вот помру я - тогда намолишься... А пока не тужись... Иди ко мне, ангел милый.

Она подозвала его к себе и поцеловала с удовольствием.

- Канцлер-то, - спросила потом, - не убрался еще?

- Да нет. Внизу посиживает. Куранты кой час считывает.

- Экий клещ настырный... Знать бы: чего ему надобно? Шувалов без аппетиту куснул моченое яблоко:

- Британский посол Вильямс к нам вскорости на смену прежнему Диккенсу пожалует. Вот и волнуется твой Сюл-ли - как бы не отпихнулись мы от субсидий аглицких!

- А не держи я войско, - нечаянно зевнула Елизавета, - так будет ли Европа считаться с нами? Солдатом и держимся...

- С твоей колокольни, матушка, подале видится, - заскромничал Шувалов. Только смотри, как бы не пришлось нам, русским, чужую квашню даром месить!

Лицо императрицы пошло бурыми пятнами:

- Я три года в нитку тянулась, а что от меня в Европах получили? И где этот Ганновер - знать не знаю! У меня, эвон, свои заботы: дворец не достроен, а где взять денег - того никто не ведает. Все округ - только: дай, дай, дай! И никто еще не сказал мне: "На тебе, Лисавет Петровны!.." Может, ты дашь, голубь?

- Я только от щедрот твоих имею, матушка, - обиделся фаворит. - Ежели надобно, так забери остатнее. Одним Христовым именем проживу. Зато вот канцлер твой Бестужев от иноземных дворов немалую выгоду имеет. Вот у кого проси!

Елизавета быстро сплетала волосы в пухлых пальцах.

- Берет, вестимо, - согласилась спокойно. - А кого я на место его поставлю? Бестужев хоть фасон бережет, другие-то еще больше