Пером и шпагой

на приказ. Кинулась Екатерина к генералу Бутурлину, который был тоже наряжен в судьи над канцлером.

- Да, арестовали канцлера, - нагло отвечал ей Бутурлин. - А теперича мы причину ищем, за что арестовали его!

"Что, ежели сыщут? - переживала Екатерина. - Особливо тот проект последний, где я тетушку-то, почитай, уже в гроб поклала, а сама на ее престоле воссела?.."

На кого положиться? Понятовский - только любовник, жила его телом, души не касаясь, ума не трогая. Свой ум был - дерзкий, извилистый, как западня. И рискнула: в кирпичи дома, что от Невы поблизости строился, велела Понятовскому заложить записку, а маленький трубач канцлера пришел и вынул.

Бестужева судьи заставили дать присягу - присягнул! Велели причаститься лизнул с ложечки святые дары и твердил одно: знать не знаю, ведать не ведаю...

А трубач все таскал и таскал утешительные записки, пока не сцапали его за руку. "Поступать смело и бодро, с твердостью, - советовал Бестужев из-под ареста Екатерине. - Подозрениями доказать ничего не можно..." И судьи, имея на руках эту записку, начали трясти из канцлера душу; весь великий пост протрясли и всю масленицу:

- Отвечай: что ты искал в великой княгине? Бестужев все валил на себя, выгораживая Екатерину. По тогдашним законам судьи жили за счет подсудимого и брали что душа пожелает. С тоской смотрел старый хапуга, как растаскивают из дома мейсенскую посуду, рвут от стенок шпалеры узорчатые, даже стекла выставляют из окон. Всю жизнь копил, и все пошло прахом!..

Елизавета взяла для себя серебро канцлера (один только столовый сервиз потянул девятнадцать пудов чистого серебра) и велела:

- Тащите серебро на двор Монетный, чтобы в ефимки счеканить. Это кстати: мне солдатам как раз платить нечем...

В конце февраля был обнародован манифест о винах канцлера. А на третьей неделе поста забрали в инквизицию из покоев Екатерины ее любимую камер-фрау Никитишну. Навзрыд рыдала Никитишна от ужаса, но глаза Екатерины были сухи.

***

Весна близилась, присели в саду сугробы. Глаза великой княгини набрякли от слез - красные, как фонари. Не до любви стало, не до картишек. Спала теперь не раздеваясь, как солдат в карауле.

"Всякое бывает", - говорила себе...

Лизка Воронцова, примериваясь занять положение великой княгини, смело гуляла по комнатам Екатерины, на свой вкус передвигала мебель. Екатерина, будто не замечая наглости этой, смотрела на Лизку из-под вороха одеял глазами, суженными от ярости. "Погоди, голубушка, я тебя замуж выдам.., я тебя устрою! Только бы самой сейчас выкарабкаться!"

- И што это вы окон не отворяете? - брезгливо фыркала Лизка. - Никитишну забрали, так и горшка никто не вынесет.

- А ты возьми да и вынеси.

- Еще чего! Я и за собой-то их никогда не нашивала...

- А из-под меня будешь носить... Бери, тварь, неси! И заставила вынести, потом засмеялась, отходя от гнева.

Вздремнула под вечер на кушетке, и кто-то разбудил ее - грубо и властно. Часы пробили половину второго ночи. а перед