Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Князь Игорь. Витязи червлёных щитов читать книгу онлайн
Роман известного украинского писателя Владимира Малика переносит читателей в конец XII столетия и повествует о трагическом походе Новгород-Северского князя Игоря Святославича на половцев в 1185 году. Предлагая свои художественные гипотезы, автор одновременно выступает в роли историка, исследователя и интерпретатора «Слово о полку Игореве».
В книгу также вошла поэма Князя Владимира Галицкого «Слово о полку Игореве».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Когда все были готовы, Святослав Всеволодович подал знак - и пышная кавалькада двинулась к Подольским воротам, через которые Боричев подъём вёл на Подол.
Князья ехали в церковь Успения Богородицы Пирогощей, на молитву.
Киевляне диву давались - почему на Подол, почему в Пирогощую? Ведь храмовый праздник и в Киево-Печерской лавре! Да и в старинной Десятинной церкви, что стояла рядом с княжеским теремом, можно было помолиться, или в пышном храме Василия Великого, который тоже поблизости - на Ярославовом дворе, да и София недалеко.
Радовались и веселились киевляне - ив Верхнем городе, и в Нижнем, и никто не догадывался, что блистательным зрелищем они наслаждаются благодаря князю Игорю, который ещё с вечера попросил Святослава поехать утром на Подол, в церковь Успения Богородицы Пирогощей.
Его издалека узнавали - статного, чернобрового красавца.
- Глядите, глядите, Игорь! Князь Игорь Святославич! - неслось отовсюду.
Люди вытягивали шеи, проталкивались вперёд, чтобы получше рассмотреть этого необычного человека, имя которого было у всех на устах. Их не столько поражало неосмотрительное поражение, сколько героическое, по мнению многих, бегство из полона: с далёкого Дона, казавшегося им краем земли. Это был подвиг, которым удивлялись и восхищались.
Игорь ехал рядом с великими князьями - Святославом и Рюриком. Он на людях бодрился, даже рисовался, держась в седле легко, прямо, но на душе у него было тяжело: рядом с князьями - победителями чувствовал себя неловко. Хорошо ещё, что не приехал Владимир Переяславский, так как залечивал раны, а то было бы совсем плохо. После поражения на Каяле душа его оставалась придавленной, сникшей, а весть о смерти племянника Святослава совсем надломила Игоря.
Ведь это же он виновен, он завёл его и всё войско на погибель. Он!…
Угнетённый, душевно опустошённый, сразу после поражения, в полоне, он искал оправдания, утешения, поддержки в молитвах, потому и просил привезти на Тор священника из города Донца, а теперь всецело уповал на заступничество чудотворной иконы, находящейся в церкви Успения Богородицы на Подоле. Он истово поблагодарит её за чудесное спасение и попросит заступничества за сына, брата, всех бояр и воинов, которые ещё изнемогают в половецкой неволе.
В этом причина его поездки к Богородице Пирогощей на Подол.
Небольшая, но красиво построенная бело-голубая церковь стояла на майдане, под Старокиевской горой. Золотом блестели её кресты. Вокруг гомонили толпы празднично одетых подолян.
Двери церкви были распахнуты настежь, внутри горели свечи, на паперти ждал князей церковный причт во главе с благочинным.
Князья спешились и по старшинству входили в храм, крестясь и кланяясь. Первыми вошли Святослав, Рюрик и Игорь. Их сопровождал благочинный. Запел хор на клиросе да так громко, что замигали свечи в подсвечниках и бронзовом паникадиле, изготовленном умельцами на Подоле.
Игорь направился к иконе Богородицы Пирогощей, поцеловал золотой оклад, опустился на колени, склонил голову, долго молился, отбивая поклоны и не замечая ничего, что происходило вокруг. Позади него стояла Ярославна с детьми и братом Владимиром - все они тоже горячо молились.
Все просили чуда - спасения князей Владимира Игоревича и Всеволода Святославича со всеми полонёнными воинами.
- Матерь Божья, Царица Небесная, защити их и помоги им! - шептал Игорь.
- Матерь Божья, защити сына моего! - горячо вторила ему Ярославна, и слезы струились по её щекам.
Богородица Пирогощая с младенцем на руках сочувственно смотрела на них с иконостаса своими грустными византийскими глазами, и в мигающем свете свечей Ярославне казалось, что в них тоже дрожат слезы сочувствия.
Чудотворная Богородица Пирогощая!
За половину сотни лет, с тех пор, как она прибыла в Киев и её повесили на царских вратах этой подольской церкви, слава о её чудотворной силе широко разлетелась по всем княжествам. И не было конца-края богомольцам, стекавшимся к ней отовсюду со своими болями, хворями и невзгодами.
Что же это за икона? Откуда она взялась? Почему у людей возникла вера в её чудодейственное могущество, в которое поверил князь Игорь, стремившийся сюда, к Пирогощей, чтобы пасть перед нею на колени?
В летописи под годом 1132-м, в записи про Мстислава Великого сказано коротко: «В сей же год была заложена каменная церковь святой Богородицы, наречённой Пирогощей». Короткая запись, а в ней - могучие страсти, великие трагедии.
Мстислав Великий прозван так современниками за то, что был князем грозным, храбрым в походах и по сравнению с другими князьями суровым, своенравным. В тот год, зимой, пошёл с сынами Всеволодом, Изяславом и Ростиславом, а также с Ольговичами да Всеволодом Городенским на литву.
Немолодым он был к тому времени - лишь двух лет недоставало ему до шестидесяти, а вторая жена его, Любава, дочка новгородского посадника Дмитра Завидовича, была моложе его ровно вполовину.
И славилась она красой несказанной, а долей несчастливой. И верно, что за судьба - в неполные восемнадцать стать женой почти пятидесятилетнего седого старика? Прожила с ним десять лет - и любви не знала, и детей не имела. А сердце было у неё пламенное, и безумно влюбилась она в княжеского тиуна Прохора Васильевича, красавца-богатыря.
Тот ответил ей взаимностью.
Долго они носили свои чувства в себе, не смея друг с другом словом перемолвиться. Но их глаза, страстные взгляды без слов поведали обоим о взаимной любви. И в первый же вечер после отъезда князя, встретившись случайно (а может, и нет?) в полутёмных сенцах безлюдного терема, она бросилась к нему в объятия.
- Сокол мой! - простонала радостно.
- Княгиня моя!
Чтобы никто не заметил, она осторожно открыла дверь в свои покои и поманила его к себе.
- Сюда!
С этого времени, когда слуги и служанки крепко засыпали в своих каморках первого этажа, Прохор осторожно, чтобы не скрипнула ни одна половица, тайно пробирался в хоромину молодой княгини.
Они понимали, что рискуют жизнью, но сдержаться не могли: любовь оказалась сильнее рассудка и страха смерти.
И всё было бы ничего, но на беду оказался здесь ещё третий человек, обиженный людьми и судьбой, и потому злой и мстительный - княжеский евнух Сидор, тоже, как и тиун Прохор, красивый, видный собою, но немощный мужскою силой, которой лишили его ещё в юношеском возрасте его враги. Но не был он лишён Богом чувства красоты - и тоже безрассудно влюбился в княгиню, хотя и знал, что напрасно, безнадёжно.
Вот как-то он и подглядел, что Прохор тайно проникал на половину княгини, и воспылало его сердце злобой на тиуна. И решил он обо всем рассказать князю.
Однако случилось так, что когда Мстислав возвратился из похода, княгиня тяжело заболела.
Все боялись за её жизнь, и евнух не посмел тогда свершить своё чёрное дело.
А тем временем Мстислав, молясь за здравие жены своей, дал всенародно в Десятинной церкви, перед иконой Богородицы, обет - заложить на Подоле храм, если княгиня поправится.
Вскоре княгиня выздоровела.
Мстислав обрадовался этому и собрал в гриднице дружину свою и бояр, с которыми ходил на литву, и долго веселился, пируя и слушая песнопевцев, среди которых выделялся своим голосом, умением играть на гуслях и складывать новые песни вещий Боян.
И вот когда все присутствующие, напившись и наевшись, слушали очередного певца, сзади к Мстиславу, который одиноко сидел во главе стола, подошёл евнух Сидор и прошептал на ухо:
- Княже, пока ты земли чужие воюешь и ворогов всюду побеждаешь, а если дома - либо в суде или над делами земли своей трудишься, и когда с приятелями своими веселясь, проводишь время, то не ведаешь ты, что у княгини твоей делается. Прохор то Васильевич часто с княгиней наедине бывают. Если ныне зайдёшь, то сам увидишь, что я правду говорю.
Мстислав молча, не перебивая, выслушал, усмехнулся в седую бороду и сказал:
- Послушай, раб! А не помнишь ты, как княгиня Христина, первая моя жена, крепко меня любила и мы жили в полном согласии? И хотя я тогда как молодой ещё человек нередко чужих женщин наведывал, она, зная это, совсем не обижалась и тех женщин приязно принимала, будто ничего не знала, и потому ещё больше любить и уважать её обязывала… Ныне же я состарился, и множество трудов и забот о земле нашей про другое уже думать не позволяют. А княгиня, как молодая женщина, хочет и повеселиться, возможно при этом и учинит что непристойное. Мне это упредить нет сил, но достаточно и того, если об этом никто не знает и люди не говорят. Потому и тебе лучше молчать, если не хочешь без языка остаться. И впредь никому не смей говорить, чтобы княгиня не проведала и тебя не погубила.
Евнуха пот прошиб, задрожав, он прошептал:
- Я буду молчать, княже, буду нем, как могила! - заверил он князя и незаметно выскользнул из гридницы.
Спустя некоторое время Мстислав заметил, что княгиня затяжелела, и радостно всем объявил:
- У нас радость: княгиня собирается подарить мне ещё одного сына или дочку. У меня тринадцать детей, теперь будет четырнадцать. Бог любит чтоб всему была пара. В знак этой радости ныне-и заложим церковь, как я и обещал.
Под перезвон всех киевских церквей торжественно была заложена подольская церковь Успения Богородицы, а на следующий день Мстислав вызвал к себе тиуна и сказал:
- Завтра отплывает корабль с нашими гречниками [119] в Царьград. Поезжай с ними, Прохор, да купи две иконы святой Богородицы - одну для подольской церкви, а вторую - для вышгородской, та, что там - уже потемнела и облезла. И с купцами возвращайся назад! Не мешкай!
Дал ему несколько серебряных гривен на покупку - и тот поплыл по Днепру на купеческом корабле.
А через два месяца возвратился. Усталый, измученный, но радостный. В княжеском златоверхом тереме, круглом двухэтажном строении посреди города Владимирова, когда он вошёл со своей ношей, завёрнутой в вишнёвого цвета плащаницу, было шумно - князь собрал гостей, чтобы отпраздновать день рождения княгини. Прошёл мимо всех к княжескому столу, положил перед князем и княгиней покупку.
- Привёз, княже, - и кинул мимолётный взгляд на княгиню. Мстислав и виду не подал, что это заметил, а также то, как вспыхнули розовым цветом всегда бледные щеки княгини, и спокойно сказал:
- Покажи!
Прохор развернул плащаницу и в обеих руках поднял над собой две иконы - обе святой Богородицы. Были они одного размера, и Богородицы похожи лицом и одеянием, и младенцы тоже - как близнецы. Не отличались иконы и окладами, очень небогатыми.
- Вот эта, - поднял повыше ту, что в правой руке, - куплена во Влахернском храме. И зовётся она по-гречески Пирогощая, то есть Башенная, потому что тот храм построен в городской стене в виде сторожевой башни… Эта, скажу я вам, чудотворная икона!
Все затихли, всматриваясь в загадочный лик Богоматери.
- В чём же проявилась её чудотворная сила? - спросил князь.
- Об этом мне говорили и настоятель, и прихожане Влахернского храма… А позднее, по пути домой, мы все убедились в этом.
- Как?
- Когда мы покинули Босфор, налетела на нас страшная буря. Днём стало так темно, как ночью. Волны достигали высоты в два и в три человеческих роста и заливали наш корабль. Все уже готовились к наихудшему, начали молиться. И тогда я вынес Богородицу Пирогощую и все опустились перед ней на колени, прося заступничества. И что вы думаете? Небо постепенно прояснилось, ветер утих, волнение улеглось - и мы облегчённо вздохнули. Спасены! Мы вновь стали на колени перед иконой и долго благодарили за спасение, на которое никто уже и не надеялся. Потом исправили снасти, вычерпали воду - и налегли на весла. Так Богородица Пирогощая спасла нас в первый раз…
- А во второй? - выдохнул кто-то нетерпеливо.
- А во второй - это было уже в Днепровском устье - мы убедились не только в её чудотворности, но и в исцеляющей силе, когда один из гребцов внезапно заболел, а на третий день отдал Богу душу. Знающие люди поглядели на беднягу и сказали: «Готовимся, братья, к смерти! Это - мор!» У всех руки опустились. Вот уже скоро-скоро пороги, родная земля, а доплывём ли мы живыми и здоровыми до Киева? Никто в это не верил. Все знали, что такое мор. Он никого не милует!.. И тогда я снова достал икону Богородицы и высоко поднял над собой. «Помолимся, братья, помолимся! - сказал я. - Единственная надежда на заступничество Матери Божьей!» И мы горячо, истово молились три дня на острове Хортице - и никто из нас за три дня не заболел и не помер. И тогда мы окончательно поверили в чудотворную силу иконы, перетащили волоком свой корабль через пороги и счастливо добрались до Киева.
Все перекрестились, со страхом и надеждой вглядываясь в икону, а князь сказал:
- Правда, предивная история. Не верить ей у нас нет никаких оснований, ибо икона дважды спасла тебя, Прохор, и твоих спутников, но подождём до третьего раза - спасёт ли в третий?.. А пока я велю сделать новый оклад из золота, серебра и драгоценного камня. Пока всё это смастерят, глядишь, и церковь будет готова.
Все стали поддакивать: «Так, так! Пускай эта чудотворная икона останется во вновь заложенной подольской церкви, а вторая будет для Вышгорода!»
И никто, кроме княгини, которая хорошо знала нрав своего мужа, не вник в тайный смысл слов князя Мстислава. Лишь княгиня вздрогнула, услышав его слова: «подождём до третьего раза». Вздрогнула и мельком глянула на Прохора - понял ли он, что кроется в этом мимолётно брошенном предупреждении? Нет, Прохор не понял, даже на неё не взглянул. И напрасно! Князья слов на ветер не бросают, ибо у них за словами всегда - дела, нынешние или будущие… Княгиня в душе почувствовала тревогу за любимого. Но чем она могла ему помочь, хотя бы поддержать? Она не могла даже открыто посмотреть на него, не то, что словом перемолвиться. Бедная, бедная! Какой быстролётной оказалась её любовь!
А в середине осени, когда деревья под солнцем пылали в золотом убранстве, она родила князю сына. И назвали его по деду Мономаху Владимиром, а в крещении - Димитром. А старшие сыны и дочки Мстислава сразу же прозвали его Мачешичем, то есть сыном их мачехи.
На какое-то время княгиня Любава в хлопотах о сыне забыла про свою любовь. И только через месяц, как-то сидя у окна с младенцем на руках, смотрела на майдан перед Десятинной церковью. Вдруг увидела, как из княжеского двора выезжает простой нескладный воз, а на нём - Прохор, истощённый, заросший, закованный в железные цепи…
Княгиня вскрикнула, прижала сына к груди, но сразу же прикусила губу: на её крик уже торопились няни и дворовые девки.
- Что тебе, княгинюшка? Что, голубушка?
- Нет, нет, ничего! Идите! Идите себе!
Те и вышли. И тогда княгиня поднялась во весь рост, словно распятая перекрестием окна небольшого - вся в белом. И Прохор увидел её и поднял, прощаясь с нею, закованные цепью руки. Но воз тут же тронулся и завернул за угол.
Видение исчезло.
Она не заметила, как отошла от окна, как положила сына в колыбель, как села на кровать и невидящим взором оглядывала всё вокруг, пока не вбежали девчата.
- Ой, княгинюшка, кто бы мог подумать! Да такой человек!..
- Про что это вы? - вяло спросила она.
- Тиун Прохор, как сказывают, зло людям чинил, грабил, в судах не по закону решал, и князь велел схватить его, забить в железны путы и сослать в Полоцк, в поруб. Повезли уже его, беднягу… Кто бы мог подумать, что он такой! А каким добрым прикидывался!
Княгиня вся одеревенела - ни гласа, ни воздыхания. Не зря говорят, что горе живёт в сердце, а радость - на лице. Её горе затаилось в сердце, на самом дне. Мучил вопрос - кто подглядел их, кто донёс князю? Сам князь молчит, и все молчат. И Богородица Пирогощая не защитила их с Прохором. Будто весь мир позавидовал их любви и отвернулся от них.
Боже! На всё Твоя воля!
Зимой из Полоцка дошла весть - бывший великокняжеский тиун Прохор Васильевич помер в порубе от хворобы, не признав за собою никакой вины.
А вскоре заболел и великий князь Мстислав Владимирович. Перед смертью, нутром чувствуя её приход, он призвал к себе жену свою, присутствующим велел выйти.
Княгиня вошла с сыном Владимиром на руках, со страхом приблизилась к тисовой кровати, на которой умирал её муж. Он лежал с закрытыми глазами, худой, измученный, совсем седой.
- Княже, я тут, - промолвила тихо.
Мстислав медленно поднял веки. Глаза были мутными, чужими. Узнал её - и лёгкая улыбка чуть оживила его уже неземное, потустороннее лицо.
- Спасибо, что пришла… с сыном, - произнёс вяло. - Чей бы ни прыгал бык, а телёночек наш.
Княгиня Любава похолодела, не могла ни слова молвить, ни с места тронуться. Чувствовала, что вот-вот упадёт и думала только о том, как бы при этом не покалечить дитя.
А князь собрался с силами и изрёк:
- Не бойся… Я тебя не обижу… Я написал брату Святополку, чтобы пришёл в Киев и занял мой великокняжеский стол и чтобы стал отцом для всех детей моих, а для твоего Мачешича - тоже… А тебе завещаю - закончить церковь, которую я заложил на Подоле, а икону Богородицы Пирогощей оковать золотом и поместить на главном месте… В память души моей… Средства на это я отложил…
У княгини на глазах выступили слезы: она поняла, что прощена, что Матерь Божья её защитила.
- А кто?.. - сорвалось с её уст непроизвольно, и она вновь испугалась. Но князь понял и тихо ответил:
- Всё что было, быльём поросло… Пусть скотина прозябает… Не хочу перед смертью ещё один грех на душу брать… Бог милостив, и я под конец хочу быть милосердным… И ты не допытывайся, чтоб тяжести на душе не носить… А минует три года - выходи замуж. Ты молода. Или иди в монастырь… Там тебе легче будет… И пускай тебя и твоего сына бережёт Матерь Божья Пирогощая! - Он прикрыл веки и вяло махнул рукой. - А теперь иди!
