Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Игорь знал об этой давней истории из летописи и даже думал, читая, от кого же летописец её записал - от евнуха или от самого князя? Лишь они двое знали подробности о том застольном разговоре. Но сейчас, молясь, он совсем об этом забыл. Вся душа его была открыта Богородице Пирогощей, ибо верил: она единственная может защитить и спасти его сына, как Бог помыслом своим спас его самого, а также вызволить из тяжкой неволи брата, бояр, воинов.

И Игорь в который уже раз склонился перед нею в низком поклоне.

На княжеский снем в круглый златоверхий терем Святослава были приглашены, кроме князей с их жёнами и детьми, что приехали в Киев, ещё влиятельнейшие бояре и настоятели главных киевских соборов и монастырей. Большая круглая трапезная второго этажа, посреди которой стоял кнес [120] - круглый кирпичный столб, державший на себе всё это огромное сооружение и служивший одновременно печью с дымовой трубой, едва всех вместил. Чинно расселись за столами, заставленными блюдами, мисками, жбанами, чашами, полными яств и напитков, горами хлеба, пирогов, яблок, груш, слив, раннего винограда из монастырских садов, хмельного мёда, узвара и кваса.

Во главе стола сидели великие князья - Святослав с княгиней Марией Васильковной и Рюрик с княгиней Анной Юрьевной. По обе стороны от них расположились - по старшинству - другие князья с семьями, духовенство и бояре.

Князю Игорю с семьёй было отведено почётное место по правую руку от Святослава и княгини, потому что именно он, его несчастливый поход и смелый удачливый побег из полона были причиной этого княжеского собрания. Ну а Владимир, хотя и вдовец, был зятем великого князя и княгини и сидел тоже поблизости от них.

Отдельно ото всех, посреди круга и возле кнеса, за отдельным довольно-таки большим столом, сидел Славута. На столе - гусли, несколько листов пергамента, белое гусиное перо, чернильница с чернилами, чтобы записать для потомков слова князей, еда в мисках, кубок, кувшины с мёдом-сытою, квасом и узваром, чтобы горло промочить.

В тереме стоял приглушенный шум. Присутствовавшие чувствовали себя свободно. Все были свои. Вполголоса переговаривались, тихо смеялись. Чашники раскладывали гостям на колени рушники, наполняли чаши и кубки…

И тут поднялся Святослав. Высокий, статный. Осмотрел с высоты своего роста гостей, тряхнул гривой седых волос так, что показалось - серебром зазвенели, поднял до груди руку.

Наступила тишина.

- Братие, - обратился он к князьям, - собрали мы вас со сватом моим Рюриком на снем для того, чтобы вместе порадоваться счастливому возвращению брата нашего Игоря из полона половецкого да поговорить про то, как нам далее быть с угрозой половецкой, что висит над Русью. Ныне отбили мы Кончака от Переяславля, а Кзу - от Путивля. А как знать, не соберутся ли они с силами да не ударят ли на нас снова? Что нам делать? Сидеть, сложа руки, и ждать, пока не закричат люди наши, погибая под саблями половецкими, или объединиться по-братски и дать мощный отпор степнякам, которые обнаглели в последнее время и хотят поставить нас на колени? Да и про Игоря надо подумать - остался он без воинской силы, без зброи и другого снаряжения. Нужно ему помочь! И ещё сына его Владимира да брата Всеволода Трубчевского должны из полона вызволить, а также бояр да воинов его, это тоже наши люди!… Так давайте выпьем за счастливое спасение Игоря Святославича да пожелаем пленникам нашим поскорее вызволиться из полону нечестивого и при добром здравии вернуться домой! За твоё здоровье, брате Игорь!

Игорь встал, чокнулся бокалом со Святославом, обнял его и, поцеловав в щеку, растроганно сказал:

- Благодарствую, брат мой, великий княже киевский, за добрые слова и пожелания, а всему снему мой низкий поклон за то, что приехали, не побрезговали несчастливцем, который сам виновен, что так случилось. Обнимаю всех и, зажав гордыню в кулак, прошу у вас помощи, ибо сижу на самом краю земли русской - перед непрестанной угрозой половецкой. Я - ваш щит на северской окраине, но сейчас сам без щита и без меча! Помогите же мне!

Князья холодно молчали. Понимали, конечно, каких душевных мук стоило гордому Святославичу произнести такие слова, однако с советом и помощью не торопились, морщили лбы, опускали глаза и… молчали.

Игорь сел, бледный и взволнованный. Стало тяжело на душе, неловко перед князьями, перед женой и детьми, почувствовал себя худо, оскорблённый тем, что никто из князей на его призыв не откликнулся. Святослав понял состояние Игоря и пришёл ему на помощь:

- К делу, братья, к делу! Осушите чаши! За здоровье Игоря!

Князья переглянулись - выпили.

После этого зашумел пир - и разговоры о деле не возникали. Все увлеклись вкусной, сытной едой и прохладными напитками. Чашники из-за спин гостей едва успевали наполнять чаши, заменять опорожненные жбаны и кувшины полными. На хорах заиграла музыка. Но никто пока что не торопился ни танцевать, ни петь: каждый продолжал насыщаться.

А когда утолили голод и жажду, кто-то из князей предложил послушать рассказ Игоря о его злоключениях и злоключениях его полка в поле половецком. Всем это понравилось.

- Просим! Просим!

Конечно ни у кого никакой задней мысли, никакого подвоха против Игоря не было - просто сработало обычное людское любопытство: узнать всё из первых рук. Но Игорь весь напрягся, вдруг побледнел, потом покраснел. Как?! Рассказывать о своём поражении, о своём позоре?! Только этого не хватало! Пусть лучше смерть!

В замешательстве он не знал, что и ответить.

Это сразу заметил Владимир Ярославич, тонкий знаток человеческой души. Он видел, как Игорь вздрогнул от некстати высказанной просьбы, как гневом блеснули его глаза и кровь прилила к лицу. Как бы не сказал сгоряча что-нибудь резкое, для многих обидное!

- Братья! - он быстро поднялся, привлекая внимание к себе. - Братья! Поход Игоря на половцев оказался неудачным. Но вместе с тем всем известно, как храбро бились Игоревы дружины, как он сам, будучи раненым, не покинул войско, а стоял впереди, во главе его, проявляя и отвагу, и умение полководца. А какое величие духа проявил он при бегстве из полона! Да разве пристало ему самому прилюдно хвалиться мужеством своим, отвагой и смелостью? Кто из вас, - всех спрашиваю, - будь на его месте, так бы поступил?… Но тут есть выход - дозвольте, я вам расскажу про Игорев поход, потому, что был свидетелем, как он готовился и начинался. При мне Игорь с братией его задумали, при мне его полки выступили в неведомое Поле половецкое. Со временем я первый с княгиней Ярославной услышал от Славуты про отчаянную битву Игоря с несчётными силами ворогов, про его поранение и полон. Я оборонял Путивль, когда его осадил хан Кза, потом встречал Игоря после возвращения из полона и записал его рассказ в летопись. Затем, всё это время, до сего дня, я думал над тем, что поход Игоря - не простое событие, ибо про него ныне говорит вся Русь. Говорит про подвиг Игоря. Про его раны и побег можно складывать былины и песни, как про подвиги Никиты Кожемяки или Микулы Селяниновича… Вот я и сложил такую песню… Потому и позвольте, дорогие братья, молвить слово о полку Игореве, Игоря, сына Святослава, внука Ольгова.

- Молви! Молви! - загудели вокруг.

- Но это повествование будет долгим.

- Слушаем! Слушаем тебя, Владимир Ярославич! - закричали князья ещё громче. - Хотим слушать твой правдивый сказ!

А Святослав прогремел на всю трапезную:

- Начинай, Владимир! Тебя знают на Руси не только славным воином, но и книги ведающим, певцом отменным. Мы с удовольствием будем слушать твоё мудрое слово и песни твои. - И обратился к Славуте: - Боярин, дай князю гусли, чтобы себе наигрывал - они у тебя звонкие и вещие, как у Бояна. И приготовь чернила и перо - запишешь для меня Владимирово слово.

- Я сам уже кое-что поведал бумаге, - Владимир достал из кармана маленькую книжечку и положил на стол перед собой. Однако буду благодарен Славуте, если и он то же самое сделает, ибо во время рассказа и пения что-то и новое добавляется… Так что, прошу тебя об этом, Славута.