Битва железных канцлеров

значение какого-либо государства только потому, что на карте мира оно занимает очень мало места. Царь с неудовольствием оторвался от виста.

- Я уж не говорю о России, - сказал он, тасуя карты. - Но разве возможно содружество Пруссии с Австрией?

- Сашка, - вдруг спросила графиня Разумовская, - я до сих пор так и не знаю, где что находится... Объясни мне - Дания в Голштинии или Голштиния в Дании?

Горчаков не был расположен к чтению лекции:

- Вопрос слишком сложен.., даже для меня!

- И.., для меня, - добавил царь со смехом. - Здесь где-то крутится датский посланник Плессен, поговорите с ним... Пики!

Невнимание царя к датской проблеме обидело вице-канцлера, но он все-таки отыскал Плессена среди танцующих, и тот сказал, что в немецких газетах давно пишут, будто Россия заинтересована в обладании городом Килем и его портом.

- Да, - ответил Горчаков, - Бисмарк уже представил нам все выгоды для судоходства от совместного прорытия и обладания Кильским каналом, но вы не увидите русских в своей Ютландии с лопатами, а тем более с ружьями.

- Мы так хорошо жили... - вздохнул посол Дании.

- Нам не нужен Кильский канал, как не было для нас нужды и в Суэцком. Я, наверное, плохой землекоп. Но, кажется, недурной дипломат. Я мечтаю об одном сохранить в Европе мир, а это мне удается не всегда...

Было еще не ясно, что станет делать Австрия!

***

После стыдного провала съезда монархов во Франкфурте-на-Майне граф Рехберг испытывал щемящую тревогу: принизить значение Пруссии не удалось. Венские заправилы понимали, что надо как-то вывернуться из неловкого положения. Едва Бисмарк завел речь о правах Пруссии на Шлезвиг-Голштейн, в Шенбрунне догадались, что Берлин желает осиять себя ореолом "освободителя" шлезвнг-голштейнских немцев от датского "угнетения".

- Позволь мы это сделать Пруссии без нашего участия, - рассуждал Рехберг, - и Пруссия, одержав легкую победу над Данией, сразу усилит свое влияние в немецком мире. Чтобы не потерять остатки своего авторитета средь немцев Европы, нам следует немедля примкнуть к войне с Данией...

Вена прозондировала Берлин, и - к удивлению Рехберга - Бисмарк не стал уклоняться от венских объятий.

- Что ж, встанем в одну шеренгу, - сказал он. - Я только и жду, когда у нас возникнут самые сердечные отношения...

Он открыл ловушку, в которую Австрия и запрыгнула, словно глупая мышь, видевшая только кусок сала, но не заметившая ни железных прутьев, ни хитрых замков. Бисмарк уже начал запутывать австрийскую политику в сложнейших лабиринтах своих виртуозных комбинаций... Вот вам дикий парадокс: Бисмарк шагал к объединению Германии, ведя под ручку ненавистную ему Австрию - злейшую противницу этого объединения!

Европа досматривала приятные сны...

...Совсем уж некстати к Бисмарку снова явилась депутация ткачей - с жалобами на фабрикантов, в расчете на то, что королевская власть поможет им выбраться из непроходимой нужды. На этот раз Бисмарк не стал миндальничать:

- В следующее воскресенье