Золотые поля

Джек даже заулыбался, но ему почти сразу испортили настроение.

— Брайант! А я тебя разыскиваю.

Пирс. Джек придал лицу нейтральное выражение. Он сразу взял на себя инициативу разговора — тактический прием, усвоенный им от отца. Некоторым вещам у него безусловно стоит поучиться.

— Мистер Пирс, я не тот, кого вы ищете. Что бы там ни говорили, но Элен беременна не от меня. — Джек тщательно выбирал слова, чтобы не создавать впечатление, что он в чем-то обвиняет девчонку. — Я первый раз сводил ее в кино две недели назад, — добавил Джек, занимая оборонительную позицию и разводя мускулистые руки в примирительном жесте.

— А со слов моей Элен получается иначе. Она на третьем месяце!

— Мистер Пирс, но дело не во мне. Даю слово.

— А оно должно что-то значить?

— Мое слово не хуже любого другого, и я не бросаю слов на ветер.

Пирс стал надвигаться, его лицо было наполнено той же неистовой яростью, с которой обрушивались на побережье Сент-Джаста океанские волны. Сжав кулаки, он сгорал от желания нанести удар.

Джек не хотел драться с Пирсом, особенно сегодня, когда, впервые за долгое время, настроение у него улучшилось. Однако отступать он тоже не стал. Пирса вряд ли можно было назвать коротышкой, но и сам Джек был ему более чем под стать.

— Элен говорит, что ребенок твой, значит, он твой. — Старший мужчина ткнул пальцем, похожим на сосиску, в грудь Джека.

— Это лишь потому, что Элен хочет, чтобы он был мой, мистер Пирс.

— Ты надменная свинья, Брайант. Я, конечно, вижу почему. Но при всех своих росте и силе, ты все равно трус, увиливающий от исполнения долга. Ну-ка, повернись, я посмотрю на желтую полосу у тебя на спине! Не знаю, что она нашла в таком маменькином сынке.

— Я и сам не знаю, что она во мне нашла. — В груди Джека вскипела ярость. — Так что, может, я дам вам список парней, которые за последние месяцы имели дело с вашей дочерью, и вы лучше выберете кого-нибудь из них?

Злоба Пирса перелилась через край, он замахнулся и прорычал:

— Значит, Элен говорит, ты красивый? Это я скоро поправлю, ублюдок.

В этот момент в машинном зале появился управляющий шахты.

Джек так и не успел ответить на удар Пирса, кулак которого не попал в челюсть — парень ловко увернулся, — но угодил в скулу. Теперь он сидел за пультом управления с распухшим глазом, наливающимся синевой, и ноющей шеей. Но больше всего пострадала его гордость.

К счастью, управляющий увидел лишь, как Пирс распускал руки, так что вся вина пала на него. Его заставили остыть и отправили домой. Ему урезали зарплату и велели возвращаться в дневную смену. До тех пор на его место рядом с Джеком встанет управляющий.

Остаток утра прошел спокойно. Подъем предшествующей смены и спуск новой, в которой был и Билли, прошли без сучка без задоринки. Остаток рабочего времени Джек провел, проверяя состояние главного махового колеса и выполняя рутинные процедуры по обслуживанию механизма. Предоставленный сам себе, он с головой ушел в работу, и это было именно то, в чем он в данный момент больше всего нуждался.

— Подними людей на передачу смены и можешь идти. Не задерживайся, Брайант. Мне все равно, как ты выглядишь. Я хочу, чтобы не было продолжения того, что случилось ранее.

— Хорошо, — произнес Джек, подавляя желание потереть ноющие места. — Капитан Дженнер… мне… гм… мне очень жаль, что так случилось.

Прозвучал гонг.

— Ладно, Брайант. Не надо ничего объяснять, сынок. Пора их поднимать. Сегодня они будут мокрые, бедолаги.

— Сделаем. — Благодарный за то, что его избавят от необходимости встречаться с шахтерами, Джек натянул рукавицы и взялся за рычаги.

Дженнер собрался уходить, когда явился Пирс, чтобы сменить Джека.

— Больше не поднимай волну, Пирс. Если услышу или увижу что-нибудь неподходящее, лишишься работы уже не на одну смену.

Тот кивнул и заявил:

— Мне больше нечего сказать Брайанту.

— То-то же.

Джек, не обращая внимания на появление Пирса, приступил к манипулированию рычагами. Целью этого процесса было заставить паровой двигатель начать наматывать стальной трос, с помощью которого из забоя поднимают десятки людей. Джек представлял, как они вытирают пот со лба и устало переходят с боковых платформ, именуемых полками, на центральные, чтобы те неторопливо подняли их на поверхность. Десять футов соответствовали одному такту двигателя. Это был медленный процесс.

Джек выглянул в окно: вот-вот появятся первые шахтеры. Они будут грязными, измученными и мокрыми от пота, от тяжелой работы и жара в туннелях. Джек никогда не забывал позаботиться о том, чтобы каждую бригаду поджидала вода, нагретая в цементной ванне, вырубленной в полу сушилки. Одежда шахтеров раскладывалась здесь на огромных трубах, по которым пар из бойлеров поступал к главному двигателю шахты. Все огромное помещение оставалось сухим и теплым, и шахтеры смогут немного отдохнуть, прежде чем собраться с духом и отправиться домой под пронизывающим ветром с моря.

Ожидая сигнала окончания смены, Джек думал о том, какое чувство облегчения испытывают, должно быть, Билли и его товарищи в конце работы, когда после стольких часов в непроглядном мраке смотрят наверх и видят свет.

Послышался сигнал. Пора приниматься за работу. Джек взялся за рычаги, но тут ему показалось, что от механизмов донесся непривычный звук, похожий на негромкий гул. Нахмурившись, он стал соображать, являются ли его источником противовесы или опоры. Брайант замер, прислушиваясь, но новых звуков не последовало. Он опять взялся за рычаги. Джек представлял себе работу подъемника, рисовал, как платформы, нырнув, замирают и на них один за другим поднимаются люди. Так все и шло. Он чутко прислушивался, ожидая, когда прозвенит звонок, служащий сигналом к возобновлению движения, чтобы в ответ поднять шахтеров ближе к их семьям.

Джек еще раз бросил взгляд на шкалу. Двигатель работал ровно, с частотой, как и полагается, четыре с половиной поворота в минуту. Загадочный звук, который Джек услышал раньше, наверное, больше не повторится.

Затем внезапно, без какого-либо предупреждения, мотор загудел и стал работать быстрее. Размышлять времени не было, оставалось только реагировать.

В мгновение ока Джек превратился в раба машины. Он стал делать в точности то, чему его учили во время долгих тренировок, пока он не дошел до того, что смог бы выполнить все это с закрытыми глазами. Не колеблясь и доли секунды, Джек дал двигателю задний ход, чтобы отключить подачу пара. Брайант поступил абсолютно правильно, но никакими своими действиями не смог бы повернуть время вспять и исправить дефект, теперь уже неустранимый, который, наверное, появился не за один день, а формировался на протяжении какого-то времени.

Прошло несколько секунд, тянувшихся, как вечность, прежде чем гигантское венечное колесо совершило три четверти своего обычного поворота и, тяжко содрогаясь, замерло. Этого он и добивался. По машинному залу прокатился самый непривычный из всех звуков, когда-либо раздававшихся здесь, — визг тормозящих механизмов. Потом комната страшно завибрировала. Роковая трещина распространялась по невидимому металлу, срывала заклепки и сварные швы, раздирала все. Через несколько мгновений двигатель лишился своего груза.

Джек, охваченный ужасом, отскочил в тот момент, когда двадцать четыре тонны людей и механизмов, смятые в кучу, полетели отвесно вниз ужасной лавиной из древесины, металла и шахтеров.

В дверь ворвался Дженнер. Он что-то кричал, но Джек не мог понять его. Пирс прилип к окну, вглядываясь, безуспешно пытаясь разглядеть, сколько человек еще оставались на поверхности.

— Двигатель сломался, — не веря собственным словам, бесчувственными губами вымолвил Джек. — Ему конец, — произнес он, слишком травмированный, чтобы позволить себе представить картину, в эту секунду разворачивающуюся у них под ногами.

— Брайант! — заревел Дженнер.

Джек, оглушенный, с помертвевшими губами, посмотрел на капитана. Его лицо было таким же белым, как надетая на нем рубашка. Несмотря на холод, по лбу Брайанта тек пот.