Чтобы свеча не угасла

— Братья белозерцы! Князи и воеводы! Сыны русские от мала до велика! Час приближается грозный, Мужайтесь и крепитесь! Скоро будут татары, а вы будьте готовы против них. Поганый Мамай грозится: если раб не соблюдет заповеди господина своего, то биен будет. Но русские никогда не были рабами! Прародители наши, святые князья киевские, получили веру православную от Господа. И с той поры зажженная свеча веры нашей русской горит из века в век. Так не дадим же, братья, сей свече угаснуть! Избавим отечество наше от разоренья! Обороним его от поганых! Не пощадим живота своего за веру христианскую, за землю нашу русскую, за вдов и сирот, за всех русских людей! Да не будет в сердцах ваших страха и трепета! Честная смерть лучше плохого живота! Умрем или победим!

Громкое и протяжное троекратное «ура» сотрясло воздух над белозерским полком. Под эти громовые возгласы Дмитрий Иванович подъехал к белозерскому князю Федору и обнял его. Затем поскакал к другому полку…

… Долго не было видно татар на противной стороне Куликова поля. Оттуда, из-за холмов, за которыми были они скрыты, доносились только их крики да звуки боевых труб. Но вот зачернели вершины холмов и будто темные волны стали перекатываться через них. Это ряд за рядом спускались на поле татары.

Было около полудня, когда две рати, как две живые стены выстроились друг перед другом, ощетинившись копьями. От того места, где в большом полку находились белозерцы, было далеко до передового полка, перед которым стояла, закованная в латы, итальянская пехота Мамая. Но Кузьке и его товарищам видно было, как с разных сторон узкого прохода меж полками ринулись друг на друга по обычаю два всадника-поединщика: татарин и русский. Короток был их поединок. Оба воина, пронзенные копьями, свалились с коней.

И тут же столкнулись две стены, две силы и сотрясся воздух над полем Куликовым от этого столкновения, от криков тысяч людей, от ржания тысяч коней, от железного лязга и скрежета. Засверкали короткими молниями мечи и сабли, полетели в обе стороны тучи стрел. Началась битва, какой не бывало от начала мира под этим солнцем, так ярко и мирно сиявшим сегодня над землей…

Рядом с передовым полком бьется с татарской конницей полк правой руки. Только полк левой руки не вступил пока в дело. Между ним и татарами речка Смолка. Не решаются татары через нее бродиться. Ждут приказа с Красного холма, где на шелковых подушках в окружении своих темников сидит востроглазый Мамай. Еще утром, когда развеялся туман и с высоты холма он увидел поле и русскую рать на нем, подумал: Московскому князю ума не занимать. Хорошее он выбрал место для своего войска. Лишил его, мамаеву, конницу простора. И справа и слева — реки. Не развернешься, не обойдешь. А еще понял Мамай, что драться будут русские зло и крепко. Отступать им некуда. Поэтому он так обрадовался, когда увидел, что его наемные генуэзцы начади теснить передовой полк русских. И Мамай стал посылать им в помощь новые тысячи своих воинов…

…Второй чае пошел, как началась битва. Страшен натиск врагов на передовой полк, в рядах которого много воинов-небывальцев. Сотнями падают они на землю, а по их телам генуэзцы все ближе и ближе продвигаются к большому полку. Их, итальянских наймитов Мамая, тоже осталось мало, но вместо поверженных встают новые сотни и тысячи.

Ратники большого полка, наблюдая за битвой, томились ожиданием. Андрей, Кузька и Онфим стояли в первом ряду, и они одновременно увидели, как со стороны передового полка к ним во весь опор мчался всадник. Когда он резко остановил потного коня возле князя Федора, Кузька узнал великого князя Дмитрия. Глаза его возбужденно горели. В опущенной правой руке железная палица. Дмитрий снял шлем с кольчужной сеткой, смахнул ладонью пот с лица. Мокрые пряди волос разметались по лбу. Заговорил, тяжело дыша и отрывисто.

— Ну, вот и ваше время приближается, князь Федор. Нет более передового полка. Пришел ваш черед в дело вступать. На вас надежда, белозерцы. Готовы ли?

— Готовы, государь. Костьми ляжем, а с места не сойдем. Да и идти-то некуда: за Доном русская земля. Живым, да без победы там для нас места нет, — ответил белозерский князь и, помолчав, добавил с укоризной. — А тебе, государь, не подобает самому в рядах биться. Не ровен час, убьют или ранят, и уподобится войско стаду без пастуха. Тебе, государь, надо в опришном месте стоять, смотреть и направлять.