Кому светит Большая Медведица (СИ)

Потом Сима показала им лес. К её удивлению, Стеша легко называла многие травы и деревья, и даже могла определить по цветам, который час.

- Кто научил тебя всему этому? – немного ревниво поинтересовалась Сима.

- Папа, - улыбнулась Стеша, - это он разбудил во мне интерес ко всему живому. Он говорил когда-то, что если природа создала землю и воду для жизни, то лес был создан для наслаждения. В нём и вправду отдыхаешь.

- Твой папа, - замечательный человека, - сделала вывод девочка, - а для меня природу открыл дед Иван. Мои настоящие родители живут в городе и никак не могут выманить меня отсюда. Без леса я пропаду.

Стеша прикусила язык. Слова Симы напомнили ей о том, что Руслан был «ненастоящим» отцом, но она не сочла нужным рассказывать новой знакомой свою историю. Однако настроение её было испорчено ненадолго. Интерес биолога возобладал над дочерними чувствами, и она с любопытством продолжила знакомиться с тем, что было для неё новым и неожиданным. Её увлечённость пробуждала в Алле уважение, и вместе с симпатией образовала ту основу, на которой виделось обеим развитие их дружбы.

Им было весело втроём: нагуляв аппетит, они вернулись в сторожку, и до вечера за чаем говорили, делясь своими мыслями о жизни и планами на будущее. Здесь в лесу, в тёплой и душевной компании, оно больше не казалось туманным и пугающим, и Стешино сердце стало понемногу отогреваться. Алла опоздала на последнюю электричку, к большой радости Стеши и Симы; они продолжили разговор при свечах, вдали от всех благ цивилизации, и уснули все трое рядышком на тёплых полатях, дружные и счастливые. Ночной лес шумел за окном, убаюкивая, и звуки эти вызывали самые сладкие сны, какие только может подарить природа своим созданиям, когда они возвращаются в её лоно.

* * *

Утром Стешу разбудило сонное бормотание Симы: «У меня зазвонил телефон. Кто говорит? – Слон. – Откуда?» Тут Сима встрепенулась.

- Откуда у нас здесь телефон?

Стеша сообразила, что звонит её мобильный, оставленный на столе. Она с досадой подумала о том, что современная связь делает побег почти невозможным, но всё же заставила себя спуститься с полатей и ответить. Последние остатки сна развеяло, когда она поняла, что голос в трубке принадлежит Ярославу.

- Стеша, здравствуй, - ровным тоном начал он, - мне кажется, нам нужно серьёзно поговорить.

Она молчала, не зная, что ответить. Секундная радость от его звонка тут же сменилась апатией: не хотелось покидать это уютное, волшебное местечко ради, возможно, того, чтобы услышать: «Стеша, давай останемся друзьями».

- Стеша, я говорил, что мне нужно время. Я хочу видеть тебя, - повторил Ярослав, - что же ты молчишь?

- Не сейчас, - наконец, произнесла девушка.

- Если ты не хочешь ехать ко мне, я сам приеду. Ты сейчас дома?

- Нет. Я сейчас там, где меня понимают. Я сейчас в своей стихии, и не хочу, чтобы кто-либо из тех, кого я знаю, вырывал меня отсюда.

- Стеша, я не понимаю…

- Я ушла из дома, Ярослав, - нетерпеливо сказала она, чувствуя, как просыпаются в ней убаюканные вчерашним днём мысли, - и когда вернусь, не знаю. Даже думать об этом не хочу!

- Стеша, а твои родители? Они же будут беспокоиться!

- Алла заверит их, что со мной всё в порядке.

- Алла? Медянка? Ничего не понимаю. Вы же терпеть друг друга не можете!

- До вчерашнего дня, - холодно произнесла Стеша, - но знаешь, Ярослав, так ведь часто в жизни бывает: тот, кто раньше был врагом, проявляет к тебе гораздо больше сочувствия, а тот, кто, казалось, симпатизировал, - она хотела добавить «и любил», но сдержалась, - идёт на поводу своих амбиций и легко предаёт.

- Стеша, я не хочу, чтобы ты так думала! – в голосе Ярослава зазвучали нотки мольбы. – Скажи, где ты, и я приеду за тобой.

- Вот этого-то я как раз и не хочу, - сказала Стеша и первой прервала разговор. Оглянувшись, она увидела, что Сима смотрит на неё блестящими от любопытства глазами.

- А где Алла? – спросила Стеша.

- Она уехала с первой электричкой, - скороговоркой ответила девочка. – Стеша, это был твой парень?

- Это был просто друг, - задумчиво отозвалась она, взвешивая на ладони мобильный телефон. – Сима, тебе это нужно?

- Зачем? – пожала та плечами. – Два раза в месяц я езжу к родителям в Петербург, или они сами приезжают сюда. Звонить мне некому. Если случится что-то плохое, я об этом всё равно узнаю, пусть и с опозданием в сто километров.

- Что ж, - сказала Стеша, - принимая решение, можно было бы просто отключить этот продукт цивилизации, но я буду подсознательно стремиться к тому, чтобы этого не делать: мне лестно, что меня ищут. Поэтому…

Она не договорила, подошла к окну и распахнула его. В комнату ворвался лес, со своими запахами, солнечным светом и свежестью наступающего лета.

- Среди этой красотищи для тебя не нашлось подходящего места, дружок, - сказала Стеша своему миниатюрному, изящного дизайна, телефону, - прощай!

Она выкинула его без сожаления, и повернулась к Симе совсем с другим настроением.

- Эй, соня! – весело закричала она. – Вставай, будем завтракать! А потом ты научишь меня пользоваться печкой, и я сама приготовлю вкуснейший обед. То-то удивится Алла, когда приедет, ведь она считала меня избалованной девчонкой!

Глава 77.

«Когда начинается художник»

Рыхлый могильный холмик быстро покрылся живыми цветами. Людей было немного, но каждый приготовил для Аники столько букетов, что их пришлось ставить вокруг памятника и возле оградки. Изредка налетающие порывы ветра, играя, откидывали лепестки, под которыми обнажалась сырая чёрная земля. С утра прошёл дождь, но к полудню тучи унесло к западу, и на небосклоне снова ярко засияло солнце. Оно щедро посылало своё тепло на могилу, и Тимур подумал, что цветы скоро завянут. Нужно посеять семена, пришла ему в голову мысль, и тогда у Аники всё лето будут цвести её любимые растения. И фотографию в рамке надо заменить – на ней девушка выглядела как-то строго, без улыбки. Тимур вспомнил, что у него есть подходящая карточка, где Аника смеётся, а на голове у неё венок, и в руках – цветы. Кажется, они ездили тогда на озёра. Тимур полурассеянно-полуозабоченно думал о вещах, которые могли бы понравиться Анике, лишь бы не сосредотачиваться на мысли, что её больше нет. В его жизни это была первая потеря, и она грозила сломить его чувствительную натуру. Но кругом были мужчины, и он сдерживался, чтобы не расплакаться у них на глазах. Плакала только Бируте. Пашка обнимал её одной рукой, а другой тяжело опирался на трость. Голова его была низко опущена – он не хотел, чтобы окружающие читали мысли по его лицу. Горечь потери Виталика сопровождалась другим чувством: своей жизнью он спас Пашку и защитил Бируте. Он погиб не зря. Смерть Аники казалась неестественной, ошибочной. В таком возрасте умереть даже не от болезни, а просто потому, что во время операции остановилось сердце! Несправедливо, несправедливо…

Первым направился к выходу генерал Виноградов. Смерть дочери он воспринял безропотно, как уже давно воспринимал свою болезнь. Ему страшно было оставлять Анику одну на этом свете, а теперь все тревоги ушли. На днях врачи вынесли ему малоутешительный приговор, и он всё не знал, как сказать об этом дочери. Теперь лишь оставалось ждать, когда придёт его черёд. Генерал был атеистом, но почему-то в его истощённом болезнью воображении смерть рисовалась дверью в комнату, где его радостно встретят жена и дочь.

Задумавшись, он споткнулся и чуть было не упал, но подоспевший вовремя Тимур бережно подхватил его и довёл до машины. Забота о ком-то отвлекала от тягостных размышлений, и Тимур сел рядом, чтобы ухаживать за генералом так, как делала это Аника.

Возле могилы остался один Кириллов. Дождавшись, когда уйдут Пашка и Бируте, он встал так, чтобы ему было видно лицо Аники. Он пристально вглядывался в него, словно пытаясь расшифровать знаки, адресованные именно ему, но Аника на фотографии была неумолима. В голове Кириллова всплывали фразы из их последнего разговора, и он вдруг понял, что своего рода это была для Аники исповедь. Она признавалась ему в своей несовершенной любви, а сама была воплощение любви на земле. Она любила того, кто был гораздо моложе её, и того, кто годился ей в отцы. Чувство её было свободно от стереотипов и границ. Вся её любовь – не именно к Тимуру или Кириллову, а как некая целостная, неделимая субстанция – была протестом против диктуемых предрассудками отношений между мужчиной и женщиной. Возведя в ранг пословицы фразу «Любви все возрасты покорны» человечество продолжает искать противоречие. Сколько раз Кириллов слышал в кругу друзей о том, что некая особа слишком стара для некоего молодого человека, или же «он такой юный – как ты могла его полюбить?!» Анике было плевать на возраст. Она влюблялась мгновенно, не размышляя, и, может быть, несколько легкомысленно, но всегда искренне и бескорыстно. Может быть, поэтому и перестало биться её сердце, что было чересчур пылким…