Север помнит (СИ)

Когда Джон Коннингтон подошел к пленникам, Флауэрс что-то тихо говорил Эйегону, показывая на полную женщину и ее сыновей. Он явно рассказывал что-то интересное: принц внимательно слушал, прищурившись. Он резко повернулся и обратился к женщине:

- Как ваше имя?

На мгновение та заколебалась, словно не хотела отвечать. Но мальчики еще крепче вцепились в ее юбки, и она, по-видимому, вспомнила, что должна защищать их.

- Мария, милорд.

- Мария, а дальше? – спросил принц.

- Мария, дочь плотника. У меня нет другого имени.

- Это ложь, - сказал Флауэрс. Он предъявил клочок серой ткани с гербом – черный корабль, на парусах которого изображен лук. – Вот, взгляните, ваше величество. Никогда и не подумаешь, что она – хозяйка замка, но важно не это. Спросите, как зовут ее сыновей.

- Как зовут ваших сыновей, миледи? – спросил Эйегон с преувеличенной вежливостью.

Женщина колебалась.

- Я скажу вам, как их зовут. – Флауэрс явно наслаждался разоблачением. – Стеффон и Станнис. Ваше величество, конечно, помнит, в чью честь их назвали. А этот флаг… - Он вручил его Эйегону. – На нем знак дома Сивортов.

- Дом Сивортов? – Принц нахмурился. – Никогда о таком не слышал.

- Неудивительно, м’лорд. Этот дом был основан в конце войны Узурпатора, когда Давос-контрабандист прорвал морские кордоны Редвина и Тирелла вокруг Штормового Предела и доставил провизию голодающему гарнизону. Гарнизону Баратеона. А лорд Пакстер и лорд Мейс осаждали замок на стороне вашей семьи.

Эйегон пристально посмотрел на него.

- Вот оно что. – Он поднял голубые глаза на леди Марию. – Вы отрицаете это?

- Нет, милорд.

- Но это еще не все, - продолжал Флауэрс. – Ее муж теперь десница лорда Станниса. Станниса Баратеона, брата Узурпатора. Заклятого врага вашего величества.

- Я… понимаю. – Эйегон понизил голос. – Но если это так…

- Мой муж мертв, - перебила его леди Мария. – Лорд Виман Мандерли выставил его голову и руки на воротах Белой Гавани. От меня вам никакого толка, милорды, и угрозы никакой. Позвольте мне вернуться домой с миром, дайте мне вырастить моих мальчиков хорошими людьми, и вы обо мне больше не услышите.

- Это всего лишь слова, - заметил Флауэрс.

Эйегон нахмурился еще сильнее.

- Миледи, - обратился он к Марии. – Я хотел бы удовлетворить вашу просьбу. Но если я отпущу вас, мне придется отпустить и остальных. Мы все хотим того, чего не можем получить. Вы останетесь здесь. С вами будут хорошо обращаться, если и вы не будете причинять хлопот, но вы будете пленницей.

Флауэрс выглядел разочарованным.

- М’лорд, вы уверены? Из них можно извлечь пользу, например…

- Нет, - отрезал Эйегон. – Я не Ланнистер и не собираюсь убивать беззащитную женщину и ее детей. Я уже сказал - как мы поступим с одним, так поступим и с остальными. А если вы думаете, что я готов убить всех, кто стоит в этом зале, то вы сильно ошибаетесь. Уведите их, я допрошу их позже.

«Все-таки он принял близко к сердцу мои слова, - с гордостью подумал Джон Коннингтон. – Мой принц, хотел бы я, чтобы вы увидели нашего сына. Вы породили его, а я его вырастил». Просить милосердия для вассалов Баратеона противоречило всем его убеждениям. Он ненавидел Роберта такой лютой ненавистью, что Эйегону, который знал историю только по рассказам, было с ним не сравниться. Но эти оборванные люди – не Роберт, и превратить их в верных сторонников Таргариенов - гораздо более изящное решение, чем просто убить.

Чутье подсказало ему, что нужно присматривать за Марией Сиворт. Проще простого отпустить вдову мертвого предателя, но выражение ее лица, с каким она смотрела на своих тюремщиков, нельзя назвать безобидным. Она уже потеряла мужа и, вероятно, старших детей. Придет время, когда она решит, что довольно с нее лишений.

Когда пленников вывели из зала, один из сержантов Флауэрса тронул принца за рукав.

- М’лорд, прошу прощения, но вас в передней ожидает проситель.

- Дорниец? – резко спросил Эйегон.

- Нет. Сказал только, что вы его ждете.

- Значит, дорниец, - пробормотал принц и жестом пригласил Коннингтона следовать за ним. Они прошли в тесную комнатку, утопающую в сумраке, лишь слегка разбавленном светом свечей. У окна ожидал низкорослый человек в капюшоне, от него буквально исходила аура таинственности.

Эйегон остановился так резко, что Коннингтон наткнулся на него.

- Лорд Варис.

Человек издал удивленный смешок.

- Ваше величество, - елейным голосом произнес он, подтверждая, что Эйегон не ошибся. – Признаюсь, я впечатлен. Я ведь сам на себя не похож.

- Вы можете быть похожим на кого хотите. Люди видят то, что хотят увидеть. – Эйегон, разумеется, заметил, что евнух с надеждой двинулся в сторону скамьи, но он остался стоять. – Зачем вы здесь?

- Чтобы служить вам, мой король. Боюсь, я уже миновал возраст, когда люди пускаются в странствия ради удовольствия, - хихикнул Варис. – И у меня есть такие новости… милорды, думаю, лучше не медлить. Наша маленькая дорнийская пташка в Королевской Гавани раскрыла заговор, который сможет привлечь на нашу сторону Западные земли и Речные земли. Бескровно.

- Бескровно? – скептически повторил Джон Коннигтон. Такого просто не могло быть.

- Милорд, вы поймали меня на слове. Не совсем бескровно. – Варис достал из рукава футлярчик с ароматическими травами и энергично вдохнул их аромат. – Но что означают шесть смертей для этой кровавой бойни?

- Шесть смертей. – Эйегон посмотрел на евнуха еще более подозрительно, чем его наставник. – Есть огромная разница между шестью рыцарями Королевской Гвардии и шестью крестьянскими детьми.

- Где вы видели шесть рыцарей Королевской Гвардии? Сейчас их так мало осталось. Но это все не важно. Вашему Величеству даже пальцем не придется пошевелить. Ланнистеры убьют их за вас.

- Кто должен умереть? Отвечайте! – потребовал Эйегон.

- Как вы подозрительны, ваше величество. Что ж, это лорд Гавен Вестерлинг, его леди-жена Сибелла и их дети, Эления и Роллам. И еще Эдмар Талли, лорд Риверрана – в настоящее время, на нашу удачу, пленник в Бобровом Утесе, - и его леди-жена, Рослин Фрей.

- И как это нам поможет? Как именно?

Варис, похоже, искренне удивился.

- Ну, если с Эдмаром Талли случится загадочный и прискорбный несчастный случай в плену у Ланнистеров, как вы думаете, как быстро речные лорды встанут с колен и вооружатся против Томмена Баратеона? Фреи тоже будут в ярости – а ваше величество, без сомнения, слышали, на что способны Фреи, если их разозлить. А если Вестерлинги, давние знаменосцы Бобрового Утеса, будут схвачены, арестованы и казнены без суда, это вызовет массу эмоций у остальных знаменосцев, не так ли? Обо всем этом позаботится суд Веры и королева Серсея. А нам останется только наблюдать.

- Но как? – спросил Эйегон. – Зачем Вере заниматься этим?

- Потому что ваша очаровательная кузина вертит Верховным Септоном, как хочет. – Варис снова хихикнул. – Он и не узнает, что написано в тех бумагах, которые она подаст ему на подпись – ну разумеется, ничего такого. Там будут вопросы совершенно другого толка – наверняка что-нибудь касательно воробьев. Обожаю этих маленьких пташек. А потом ваша кузина тайно передаст приказы королеве Серсее и скажет ее тюремщицам, что она прекрасно себя вела и заслуживает коротенького свидания с сыном. Тогда приказы попадут к королю, и Томмен - милый мальчик, он так любит играть с королевской печатью - подпишет их. Видите, как делается политика, милорд? Это дело интимное, семейное, личное. Любящая мать навещает любимого сына, ничего более. А потом ваша кузина отдаст подписанные приказы гвардейцам Ланнистеров, прежде чем у Тиреллов появится хоть малейшая возможность вмешаться.

- Да, прекрасный план, - сказал Эйегон. – А еще в высшей степени подлый и бесчестный. Лгать Верховному Септону, то есть самим богам? Казнить шесть невинных людей без суда и следствия? Если я дам согласие на эту авантюру, это все равно как если бы я передумал и сам убил своих пленников.