Север помнит (СИ)

Наконец, когда на тарелках не осталось ничего, кроме костей и крошек, Санса осмелилась взглянуть на Пса.

- Где вы были? – тихо спросила она. – Я думала, вы погибли. Я думала, вы…

- Мясник из Солеварен? – закончил он и скривил обожженную сторону рта. – Благодари за это гребаного монаха. Он нашел меня после того, как твоя мелкая сучка-сестрица сбежала и не удосужилась закончить то, что начали люди Грегора. Этот монах оставил мой шлем на дороге, а меня самого отвез на Тихий Остров. Там я и был. Могилы копал. Не поверишь, но у меня неплохо получалось.

Санса попыталась уложить в голове все сказанное, но лишь одно слово заставило ее горло сжаться.

- Моя сестра? Вы что-то знаете о моей сестре? Вы… - Мысленным взором она представила их обоих, но лицо Арьи было как расплывчатое пятно. – Что вы с ней сделали? Что она с вами сделала?

Она думала, что Пес посмеется над ней, но он даже не пошевелился. В его глазах отражался отсвет огня, и от этого лицо казалось не вполне человеческим. Сансе хотелось убежать прочь, она страшилась яростной вспышки гнева, которая последует за этим спокойствием. Но Пес лишь сказал:

- Я хотел, чтобы она прикончила меня. Очень хотел. А она не стала. Просто встала и ушла. Вот и все, что я о ней знаю. Может быть, она сейчас внизу, а может, в Соториосе. Понятия не имею.

- Почему она была с вами? – Санса с трудом подбирала слова. Арья. Она долгое время думала, что все ее родные мертвы. Она слышала, что сестру силой выдали замуж за чудовище, которому ее хотел продать сир Шадрик, а теперь выясняется, что она была с ее лучшим другом. – Вы…

- Я ее увез, - сухо сообщил Пес. – Забрал от разбойников. Они хотели продать ее за выкуп, а я их опередил. Не смотри на меня так. Я не знаю, жива она или нет. Девчонка – сущее наказание, так что мне все равно.

Сестра. Санса подавила слезы. Она представила летний день в Винтерфелле, отца и мать. Вдали искрятся снега, Джон и Робб сражаются во дворе, Теон отпускает язвительные шуточки, а маленький Рикон хочет присоединиться к ним. И Бран гоняется за ними. Боль была невыносимой. Арья - единственная ниточка, связывавшая ее с прошлым, ее единственная родственница. Санса сидела молча, слишком подавленная, чтобы говорить.

Сандор откашлялся. Санса поняла, что он, должно быть, хочет как-то утешить ее, но не знает как. Наконец он проворчал:

- Знаешь, я заслужил, чтобы она меня прикончила. Я пытался убедить ее сделать это. Я… рассказал ей, я признался… но она, видно, решила, что так будет медленнее. Злющая, что та волчица из Девичьего Пруда.

Сансу кольнуло воспоминание.

- Волчица?.. Та, что убивала людей на Трезубце?

- Та самая, - подтвердил Пес. – Они наконец-то поймали ее и посадили в клетку, чтобы отправить в Королевскую Гавань. Так бы и случилось, если б не я и не моя глупая тяга к геройству. Не смотри так испуганно, пташка. Этой сучке хочется отгрызть кусок от Рендилла Тарли, а не от тебя. Разве ты сама не волчица?

Да. Санса взяла себя в руки. Осталось еще два вопроса, на которые ей отчаянно хотелось получить ответ.

- А куда… куда вы ехали? До… меня.

Пес взглянул в темное окно.

- Поздно уже.

- Пожалуйста, скажите.

Пес долго смотрел на нее. Сансе всегда казалось, что самое страшное в его внешности – это глаза, и это все еще было так. В них уже не было той глубокой, застарелой, до блеска отшлифованной ярости, которую помнила Санса; теперь он выглядел более старым, более усталым, все еще немного сердитым и, возможно, виноватым. Наконец он сказал:

- В Королевскую Гавань.

- Что? – Это было последнее место, за исключением Стены, о котором она ожидала услышать. – Зачем?

- Нет смысла рассказывать. – Он отвернулся.

- Пожалуйста, – повторила она.

- Нет! - вспылил он. – Тебе бы следовало знать, что не нужно задавать вопросы, которые не доведут до добра.

- А этот вопрос не доведет до добра? – парировала Санса. Тут ей пришло в голову, что она не знает, как обратиться к нему. В своих мыслях она называла его Псом, но не осмеливалась произнести это вслух. Он всегда говорил ей, что он не «сир» и не «лорд». Имя «Сандор» звучало странно, слишком доверительно, слишком фамильярно… – После того как Джоффри приказал убить моего отца, мы поднялись на стену… он хотел, чтобы я посмотрела на головы, и я посмотрела. Но еще я посмотрела вниз, во двор, там не было стены, и он стоял точно так, как нужно. Все, что требовалось, это толкнуть его… меня бы тоже убили, но это было уже не важно. Я бы сделала это, и все было бы кончено, со мной уже ничего бы не смогли сделать. Зачем вы остановили меня?

Воцарилась мучительная тишина. Наконец он ответил:

- Я был телохранителем принца, девочка. Конечно, я не мог позволить тебе убить его. Если бы я просто стоял и смотрел, я бы тоже лишился головы.

- Да, но… - Санса с трудом подбирала слова. – Вы могли рассказать Джоффри, королеве… кому угодно. Но вы встали передо мной на колени и вытерли кровь, когда сир Меррин ударил меня… а потом вы дали мне свой плащ, когда сир Борос сорвал с меня одежду. Вы спасли меня от мятежников, когда принцесса Мирцелла уезжала в Дорн. Вы сказали, что убьете любого, кто обидит меня, вы… вы поцеловали меня…

Пес удивленно уставился на нее.

- Поцеловал? Семь преисподних, пташка, я тебя никогда не целовал. Что за ерунду ты несешь?

- Вы… что? – Санса покраснела. Она тысячу раз представляла себе этот разговор, но тогда она была уверена, что Сандор мертв, и поэтому ее фантазии были основаны на романтических воспоминаниях о нем. И эти воспоминания так бы и остались незапятнанными, если бы ей не пришлось вернуться обратно в реальность, полную лжи. – Вы обещали… я пела вам…

- Да, пела. С ножом у горла. – Пес издал звук, который мог бы сойти за смех, только в нем явственно звучала боль. – Девочка, черт тебя дери, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме рыцарей, прекрасных дам и волшебных сказок? Ты не дарила мне песню, я взял ее силой, и мне следовало бы взять больше. Целыми днями я молча стоял и смотрел, как этот коронованный кусок дерьма делал то, что делал… я не рыцарь, я тебе сто раз говорил, а ты что про меня напридумывала? Пес умер, но собака осталась. Вот кто я такой. И так будет всегда.

- Нет, - сказала она. – Вы ошибаетесь.

Сандор Клиган глухо зарычал. Тишина стала такой напряженной, что, казалось, вот-вот зазвенит, словно струна арфы. Одним рывком он вскочил на ноги, и Санса заметила, что он оберегает левую ногу. Хромая, Пес вышел из комнаты, не сказав ни слова. Дверь со скрипом закрылась.

Санса сидела на полу, вся дрожа. Она слышала, как снег бьется в зеленое стекло, дающее искаженное отражение; в таком маленьком и отдаленном городке стеклянные окна – редкая роскошь. Она не ошиблась, шел снег. Сандор предупредил ее, что это будет одна из северных снежных бурь. Я ни разу не видела настоящей северной бури. Она из рода Старков, зима у нее в крови. Ее слезы превратились в лед, а кожа – в сталь и слоновую кость. Всю жизнь ее укрывали высокие стены Винтерфелла, постель была согрета мехами и одеялами, под замком текли горячие ключи, и она знала, что отец всегда защитит ее. Я знала, что всегда могу укрыться от холода.

Сансе внезапно захотелось выйти навстречу бурану и встретить его, словно возлюбленного. Старая Нэн рассказывала, что, когда ветер завывал, словно дикий зверь, а снег засыпал дома по самую крышу, тогда старики, которые зажились на свете, надевали лучшую одежду и говорили близким, что уходят на охоту.

Санса замерзла. Она неумело подложила хвороста в очаг – огонь заискрил, затрещал и повалил дым - и улеглась на постель, свернувшись клубком под покрывалом. Кровать была узкая и грязная, но Санса так устала, что ей было все равно.

Она быстро задремала, но ее сны были обрывочными и бессвязными. Покрывало на кровати было тонкое и истертое, и она проснулась посреди ночи, обнаружив, что огонь погас и вся комната словно заледенела. Стуча зубами от холода, она на цыпочках прошла по холодному полу и попробовала снова развести костер, но только ободрала себе костяшки пальцев, пытаясь высечь искру из кремня. Санса пососала раненые пальцы, снова попыталась разжечь огонь, но ей удалось добыть лишь пару жалких искорок, и она пробормотала ругательство, больше подходящее Сандору. Наконец она снова вернулась в постель. Ей показалось, что в углу притаилась какая-то тень, и она так испугалась, что нырнула под одеяло и зарылась в вонючий матрас. Как ребенок, который хочет, чтобы чудовища убрались прочь.