Север помнит (СИ)

Приказав себе не быть дурой, Санса заставила себя выглянуть наружу. Там не было ничего такого, чего бы стоило бояться. Все еще дрожа, она снова закрыла глаза.

Когда она окончательно проснулась, рассвет еще не наступил. Ей стало гораздо теплее, и первым делом она взглянула на очаг, надеясь увидеть огонь, но угли были холодными и серыми. Зато она была укрыта каким-то покрывалом. Коснувшись его, Санса поняла, что это старая ряса Сандора.

Одеяние бурого брата было сшито из самой грубой ткани, какую только можно представить. Сансе стало интересно, как эта ряса попала к Псу. Возможно, это как-то связано с историей, которую он прошлым вечером так и не закончил, про монаха и Тихий Остров… И тут Сансу осенило: Старший Брат был настоятелем храма на Тихом Острове, и когда он говорил с ней, то знал, что Сандор жив. «Он не сказал мне», - сокрушенно подумала она, но потом одернула себя: а с чего бы Старший Брат должен был говорить ей? Видимо, он и послал за ней Сынов Воина, тех самых, которые рассказали Псу, где она.

Слишком много событий, слишком много новостей. У Сансы так замерзли ноги, что она едва чувствовала пальцы. Она подошла к окну и поскребла замерзшее стекло. Ей удалось различить лишь размытые очертания внешнего мира, но этого было достаточно, чтобы заключить: все снаружи засыпано снегом. Не важно, какие планы у нее были, или их не было вовсе, – очевидно, что по такой погоде никто не будет пересекать Пасть. Все равно я не была уверена, что хочу ехать на Север.

Санса натянула на себя ту одежду, какую вечером решилась снять, зашнуровала башмаки и направилась к выходу, дыша на пальцы, чтобы согреть их. Если уж в комнате виден пар от дыхания, то снаружи куда холоднее. Она открыла дверь, шагнула наружу и…

…и едва не упала, наткнувшись на Пса. Он сидел у ее двери, вытянув ноги и опустив голову на грудь. Немытые темные волосы упали на лицо. На коленях у него лежал меч, наполовину вынутый из ножен. Похоже, он как сжимал рукоять меча, так и уснул. От его носа и рта поднимались серебристые клубы пара, а на нем были только куртка и рубашка, ведь свою рясу он отдал ей. Он ведь снял две комнаты. Мог бы спать у себя.

Еще одна загадка Сандора Клигана. Санса осторожно прошла мимо него, на миг засомневавшись, а стоит ли ей выходить наружу. Я быстро. Она поспешно спустилась по скрипучим ступеням, прошла через безлюдный общий зал, открыла дверь и вышла на узкую грязную улицу.

Она не прошла и дюжины шагов, как живот свело от холода. Пасть невозможно было различить из-за окутавшей залив мерзлой дымки. С крыш и стен зубчатыми гирляндами свисали сосульки. Крупные хлопья снега, кружась, опускались из тускло-свинцовых облаков, и все вокруг было серым, как будто выцвело. На улице не было ни человека, ни животного, и слышен был лишь отдаленный вой ветра.

Санса старалась не думать о том, что было бы, если бы она все еще оставалась с сиром Шадриком. Он бы велел мне согревать его. И что еще хуже, ей бы пришлось это делать.

Ни за что. Она с силой встряхнула головой. Не хочу думать о нем. Он мертв, его труп остыл, и уж точно не его дух явился мне ночью. Это был сон, и ничего больше. В лихорадочных, обрывочных сновидениях, что приходили к ней перед рассветом, она видела пламя, кровь и падающую лавину из обломков льда. Тени. Призраки. Если в ближайшее время она останется здесь, а похоже, так и будет, снегопад сыграет ей на руку. Всем, кто охотится за ней, придется потратить кучу времени на ее поиски.

Я увидела то, что хотела. Санса повернула обратно и ускорила шаг, надеясь, что Пес не проснулся и не решил, что она снова сбежала. У нее на уме была тысяча вопросов, которые она хотела ему задать, хотя вряд ли у него будет настроение, чтобы отвечать. Прошлой ночью они оба сказали больше, чем следовало, и сегодня стена между ними воздвигнется вновь. Сансе хотелось поехать с ним, дать ему возможность сдержать слово, но ей вспомнились его слова: «Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме рыцарей, прекрасных дам и волшебных сказок?» Может быть, он прав, и она просто придумала этот поцелуй… Со времени их последней встречи она изменилась безвозвратно. Остается только гадать, остался ли Пес прежним.

Когда она вернулась, в гостинице было все еще тихо и сверху не доносился раздраженный рык, так что Санса заключила, что Сандор еще спит. Когда она поднялась по ступенькам, то обнаружила, что не ошиблась. Похоже, ему было неудобно, он выглядел замерзшим и несчастным, и Сансе вдруг стало его жалко. Она присела на корточки и осторожно тряхнула его за плечо.

Он, должно быть, крепко спал, потому что ей пришлось тряхнуть его еще пару раз. Наконец он открыл глаза и посмотрел на нее, не узнавая. Через несколько мгновений он пришел в себя.

- Девочка, - сказал он. – Который час?

- Еще рано. – Она села рядом с ним. – Снег все еще идет.

- Он не перестанет. – Пес дернул углом рта, как всегда делал. – Помнишь сказки, которые рассказывала тебе няня? Про Долгую Ночь. Про Иных, про бледных пауков и про рыцарей, которые гадят в штаны и умирают, как и всякий другой.

Санса удивилась, ведь этой ночью она сама вспоминала Старую Нэн, но ей стало неприятно, что он так бесцеремонно швырнул ей эти слова в лицо. Как это на него похоже. Он все еще внушал ей страх.

- Простите, - скованно произнесла она. – Мне следовало дать вам поспать, сир.

Пес, казалось, опять хотел огрызнуться, но в его глазах появился и тут же исчез странный блеск – похоже, он уловил в ее голосе обиду. Вместо этого он еще раз фыркнул и резко поднялся вверх, словно бобовый стебель, произведя примерно столько же шума. Он выругался, вложил меч в ножны, пристегнул их к поясу, как будто собрался убить кого-нибудь себе на завтрак, и спустился в общий зал.

Санса последовала за ним. Снег все еще стекал с ее плаща, капюшона и волос, оставляя на ступенях мокрый след. Постоялый двор, похоже, пробудился: из камина плыл такой аппетитный запах жареного бекона, что ее рот наполнился слюной. Может быть, не так уж и плохо оказаться засыпанной снегом именно здесь. Жаль, что это не продлится вечно. Еда рано или поздно закончится. Как и ее деньги.

Она спустилась вниз в общий зал, гадая, хватит ли оставшейся пригоршни медяков, чтобы купить завтрак. Ей пришлось признать, скрепя сердце, что теперь она зависит от кошелька Сандора; если у него закончатся деньги, ей тоже придется голодать. Он не захочет содержать меня вечно. Он будет настаивать, чтобы мы немедленно уехали… но куда? Обратно в Королевскую Гавань? Что такого он забыл в Королевской Гавани, что так хочет вернуться? Насколько ей было известно, единственным, чего в своей жизни хотел Сандор, это убить своего брата. Но Гора погиб от отравленного копья Красного Змея, и теперь Псу ничего не остается, кроме как…

Санса подняла глаза и снова наткнулась на Пса, и на этот раз совершенно по другой причине.

Он стоял как вкопанный и не отрываясь смотрел на людей, сидящих за столом напротив. Санса не заметила их прошлым вечером; очевидно, они приехали позже, как раз перед началом снегопада. Судя по всему, они свернули в первое попавшееся жилище, которое смогли найти, следуя знакам, которые им удалось увидеть. Она видела их в тот вечер, когда убила Шадрика… Должно быть, они все еще ищут ее.

Три человека со знаками луны и сокола дома Аррен и два Cына Воина. Все они держались за мечи и кровожадно смотрели на Сандора.

- Эй, ты, - сказал их предводитель. – Тысяча преисподних, псина, тебе же сказали, чтобы ты катился подальше. Спасти девушку – это дело для благочестивых людей. Чего тут непонятного?

Сандор Клиган не сразу нашелся, что ответить. Воцарилась пугающая тишина. Наконец, он заговорил.

- Черт, - сказал Пес. – Вашу ж мать.

========== Тирион ==========

Миэрин оказался самой зловонной и протухшей кучей дерьма, в какую Тириону Ланнистеру когда-либо доводилось вляпываться. В этом отношении ему уступала даже Королевская Гавань. По ночам Тирион думал, что это именно то место, куда отправляются шлюхи, – куда же им еще идти, как не сюда, в город, полный отбросов, где сточные канавы в буквальном смысле залиты кровью, а площади и улицы завалены мертвыми и умирающими. Невозможно сказать, какие трупы появились здесь, так сказать, в результате естественного хода событий, а какие прилетели через стену с помощью юнкайских катапульт: и те и другие выглядели одинаково тошнотворно. На кирпичах засохло красно-коричневое содержимое кишок, и от мух не было спасения. Волантийский флот заблокировал гавань со всех сторон, перекрыв торговлю и снабжение продовольствием. И что печально, это еще не самый плохой расклад.