Место третьего (СИ)

— Ну, Нагиса-сенсей… — вздыхаю я устало-разочарованно.

— Не отвлекайте меня. Если нет вопросов по теме урока — идите. Результаты контрольной будут готовы на следующей неделе.

— Всего доброго, — фыркнув, выхожу за дверь и моментально напрягаюсь, вспомнив, какой урок ждёт меня дальше.

Минами любое помещение может превратить в подобие своего тёмного неуютного кабинета, даже если это огромный лекторий. Он всегда задёргивает шторы, пусть даже за окном уже стемнело, и гасит верхний свет. Всё освещение в зале — это настольная лампа и проектор над учительской кафедрой. А то, что битый час ты вынужден выводить кривые иероглифы почти вслепую, никого не волнует. Кое-кто даже приноровился запасаться брелками-фонариками, но я стараюсь садиться с краю трибун, к самому окну, чтобы поймать щёлочку света, которая пробивается меж штор. И так все четыре года…

Ещё Ритсу никогда не пользуется микрофоном, так что толпа из почти тридцати человек может запросто тесниться на первых рядах, толкаясь локтями и укладывая учебник на колени, чтобы не мешать соседу, в то время как на пустых последних рядах хоть развались и спи. Но никто, конечно же, просто не имеет права пропустить ни одного драгоценного слова из уст сенсея! Ведь в учебниках — даже его авторства — можно найти не более чем сухой конспект всего того, что он излагает вживую. А это же «основы бытия», как же!

Занимая место, я аккуратно поглядываю на Ритсу, который неторопливо раскладывает исписанные мельчайшим почерком листы на столе, комбинируя их в нужной последовательности. Но он даже не поднимает головы — не то что смотрит в мою сторону или пытается выискать меня глазами. Хотя он совершенно точно знает, что я здесь — говорил же, ни одного занятия не пропустил, два раза притаскивал себя на урок аж из лазарета.

Минами включает компьютер, раздаётся приятная светлая музыка заставки Windows, которая никак не сочетается с мрачной атмосферой лектория. Набрав на клавиатуре несколько команд, он огибает стол и прислоняется к нему, традиционно складывая руки на груди. За его спиной на большом экране разворачивается первый слайд. Ритсу отворачивается к зашторенным окнам — последний сигнал перед стартом. Все шорохи и копошения моментально прекращаются; парень, сидящий перед нами, застывает с ручкой, зажатой в зубах, боясь шелохнуться.

— Сегодня мы поговорим о выборе форм подавления воли Бойца с учётом силовых характеристик пары, — вяло начинает Минами.

Двадцать с лишним Жертв жадно ловят каждое его слово. Моя рука сама собой уже выводит первые иероглифы.

— На таблице за моей спиной вы видите стандартный набор методов подавления, которые применяются в большинстве случаев.

Я не знаю, как у него это каждый раз получается, но ровно на этих словах слайд меняется без посторонней помощи, и перед нами появляется упомянутая таблица. В руках Ритсу никогда не бывает посторонних предметов: ни пульта, ни даже потайной кнопки или ещё чего-то. Как будто он с точностью до секунды рассчитывает время показа слайдов и свою речь. Но это просто невозможно, потому что на вопросы, возникающие по ходу лекции, он отвечает на месте, не дожидаясь её окончания. За четыре года я так и не раскрыл эту тайну. Хотя уже давно заметил его страсть к элементам лёгкой театральности.

— Понятие воли очень расплывчато, — меж тем вещает Минами, — потому что это не та субстанция, которую можно увидеть, измерить или вообще оценить каким-либо образом. Тем сложнее задача Жертвы, поскольку каждый из представленных в таблице методов являет собой силовое воздействие, а силу как раз измерить можно. Самое важное — грамотно соотнести качественный показатель и количественный, и для начала привести их к общему знаменателю.

А Ритсу сегодня однозначно в ударе. Уже через пару минут он отклеивается от стола и принимается лениво расхаживать из одного конца лектория в другой. Его ровный голос льётся сладкой патокой и оседает торопливыми иероглифами на наших листах. Понятное дело, что на него никто не смотрит — все уткнулись в свои тетради, боясь упустить хоть слово. Лишь только я в один момент отрываюсь от писанины и поднимаю глаза.

Минами продолжает ходить и ораторствовать как ни в чём не бывало, но за последние дни я слишком много видел его вблизи и слишком долго разговаривал, чтобы не замечать кое-каких деталей. Во-первых, он почему-то очень доволен. Понятия не имею, чем именно, но на его губах играет лёгкая чуть надменная улыбка, да и мыслями он явно частично не с нами. То, что он читает — всецело его детище, изученное вдоль и поперёк до последней буквы. Он никогда не сбивается. Поэтому может себе позволить немного… повитать в облаках. Наверное, вспоминает, как его «Соби-кун» вчера разгромил Doubtless.

Во-вторых, Ритсу то и дело высвобождает правую руку из плена левой и неосознанным движением подносит к ключице. Ну тут и глупый бы понял, к кому в этот момент устремляются его мысли. В-третьих, он очень хочет курить. Изредка быстро облизывает губы и сглатывает, а кончики пальцев шевелятся так, будто он хочет что-то потрогать. Раньше я тоже замечал этот жест, но никак не интерпретировал. Теперь знаю, что это значит.

Впрочем, со своей маленькой «проблемой» Минами уже привык справляться просто и невежливо. Терпит до последнего, а потом отходит к окну, приоткрывает ставню и спокойно прикуривает, прячась за шторой и выпуская дым на улицу. Что он проделывает и в этот раз. В эти ненавистные всем пять минут мы вынуждены вытянуть шеи и напрячь слух раза в два, хотя сильнее, казалось бы, некуда. Помнится, как-то раз, после одной из таких лекций с перекуром, к Ритсу робко подошли несколько девочек и почти слёзно попросили курить прямо за столом — никто ж, мол, не против, даже аллергики стерпят. Он посмотрел на них очень удивлённо и ответил, что курить в лектории запрещено. Девочки только мученически переглянулись. Всё. Больше к нему по этому вопросу никто не обращался.

К концу часа рука отсыхает, как у египетской мумии, пальцы зудят. Со звонком все облегчённо принимаются растирать запястья, как будто только что вывалились из Системы, а не прослушали лекцию Минами-сенсея. Я торопливо сгребаю вещи в сумку и спешу, смешавшись с толпой, покинуть аудиторию в числе первых, но… не тут-то было.

— Сэймей, задержись.

Он даже и не смотрит в мою сторону — аккуратной стопочкой складывает листы, постукивая ими по столу. Мимуро скашивает глаза на него и вопросительно дёргает подбородком. Качаю головой — меня не жди, это надолго.

— До свидания, сенсей, — прощается он последним, выходит и мягко закрывает за собой дверь.

Для меня сейчас — это символ окончательного и безнадёжного приговора. Глубоко вздохнув, собираю волю в кулак и подхожу к столу.

Ритсу откидывается на спинку стула и кладёт ногу на ногу, рассматривая меня из-за стёкол очков.

— Должен сказать, вы показали вчера невероятные результаты. Великолепный поединок, в котором были в полной мере продемонстрированы и сила Бойца, и способности Жертвы. Я очень доволен, и даже больше — впечатлён.

Всё это говорится небрежным, но позитивным тоном, который мне с самого начала ох как не нравится. Обычно Минами очень скуп на комплименты.

— Спасибо, сенсей, — вставляю я в образовавшуюся паузу.

— Ты поистине талантлив, я в тебе не ошибся, — Ритсу понижает голос и подаётся вперёд. Чтобы слышать его, я тоже невольно наклоняюсь. — За считанные дни тебе удалось сделать то, на что, я полагал, у тебя уйдут по меньшей мере месяцы. Я видел, как ты вытащил его вчера в критический момент. Ты очень сильная Жертва. Но, Сэймей…

Он придвигается ещё ближе, я — машинально — тоже. И когда наши лица разделяет не больше десяти сантиметров… он вдруг вцепляется мне в горло и дёргает на себя! Я успеваю упереться ладонями в стол, сумка падает. А он наклоняется так близко, что я вижу в стёклах очков своё испуганное лицо и рот, судорожно хватающий воздух, — и шипит:

— …Одновременно с тем ты просто маленький жестокий ублюдок! Кем ты себя возомнил?! Перед кем пытаешься показать свою власть? Неужели ты думаешь, что этим поступком унизил Соби-куна?