Место третьего (СИ)

Для меня это не тайна, я ещё в первый год удивлялся такому положению вещей. Даже больше скажу — я был в шоке, когда узнал, что происходит со многими парами после того, как они заканчивают обучение.

В школе больше двухсот учеников, ежегодно выпускается около пятидесяти. То есть это примерно двадцать пять боевых пар. При моих самых дилетантских подсчётах выходило, что сейчас в Японии должно проживать под тысячу системных. Вот только почему-то я не натыкаюсь на них на каждом шагу. Да и Лунам было бы затруднительно держать под колпаком столько людей, живущих в городе.

Года два назад Хироши просветил меня по этому вопросу, рассказав совершенно дикую вещь. Оказывается, существуют две статистики, по одной из которых боевых пар в стране и в самом деле в районе пятисот, но активными числятся от силы семьдесят-восемьдесят. Активными называют настоящие двойки, которые действительно регулярно сражаются и постоянно пребывают в состоянии боевой готовности. Остальные же… просто мирно живут себе в удовольствие, давным-давно распрощавшись со всем, что имеет отношение к Системе, которая и нужна-то, как выяснилось, далеко не каждому.

Большинство доучиваются в школе, выпускаются, но либо, подравшись пару лет, успокаиваются, либо сразу же расстаются со своими Бойцами или продолжают только общаться с ними, но не сражаться. Что до Связи, то она рвётся или со временем истончается сама собой. Таким как они, не нужна Сила — она им просто дана. Они даже и не понимают зачем, но вынуждены пройти обучение в школе, чтобы научиться ей управлять. Или в данном случае — просто похоронить. Вот такая дорога к уничтожению собственной Силы длиною в несколько лет.

Честно сказать, я их совершенно не понимаю. Я всегда относился к Силе, как к дару, который нужно ценить и развивать всеми возможными способами. Для меня Система стала не просто частью обычной жизни — она её вытеснила. И я уже не представляю, как смог бы прожить без этого, если бы вдруг что-то случилось. Не знаю, что будет лет через пять с какими-нибудь Фиро и Дайчи. Может, в один прекрасный день я найду их на местах офис-менеджеров в напыщенных конторках, требующих носить галстуки под цвет рубашки. А их битвы сейчас — всего лишь выпускание пара, желание в чём-то преуспеть в конкретный период жизни, аналог уличных драк.

То есть многие просто «вырастают» из Системы, забывая о ней, как о юношеском экстремальном увлечении, и продолжают жить обычной скучной жизнью. Для них уже сейчас всё это — несерьёзно. И конечно же, с их точки зрения, то, что я сделал с Соби, — варварство и тирания, а в их глазах я — больной ублюдок. Кстати, всё по той же статистике возраст активных пар или не превышает девятнадцати-двадцати лет, или заходит за тридцать. То есть либо ты прощаешься с Системой вскоре после выпуска, либо глубоко и надолго в неё влипаешь — и это на всю жизнь, как у сенсеев например. Мы живём Системой, а многие в неё просто играют. Отсюда и разница в восприятии.

— Если они такие умные, — фыркаю я, — может, подсказали бы, как ещё я мог оставить на Агацуме своё Имя?

— Да что ты так на этом шрамировании зациклился-то? — Ямато закатывает глаза. — Речь идёт о том, что ты мог бы выбрать менее болезненное и открытое место. Да и… автограф поскромнее оставить. Надпись с последних рядов трибун было видно.

— Вот и хорошо, — смотрю на неё с вызовом. — Пусть издали видят, кому он принадлежит.

— А ты запал на него, да?

У меня кровь приливает к щекам. От возмущения! Вовсе не от…

А Ямато, видя это, смеётся:

— И недели не прошло, а ты стал таким собственником. Значит, парень классный, раз этого заслуживает, да? — и эта дура ещё заговорщицки мне подмигивает.

— Замолчи.

— Не затыкай мне рот. Лучше скажи, на что его заклял? На чём Связь построил?

— Не твоё дело.

— Да ладно! Уж не на любви ли? — в тот момент, когда я уже готов убить её на месте, Ямато вдруг обрывает смех и задумчиво тянет: — Кстати, я ни разу не видела вас вместе. Думала, вы будете всюду появляться вдвоём. Как-то… непривычно.

— Слишком много чести, — бурчу я, снова берясь за палочки, а то из-за неё поесть так и не успею.

— А скажи-ка, как долго ты можешь без него протянуть?

— Отвали.

— Ну… Со мной можно поделиться, ты же знаешь. Ну, Сэй…

Сильно рискуя, Ямато осторожно попихивает мой ботинок под столом. Нет, либо я сейчас подавлюсь, либо мы опять поругаемся. Скорее второе, потому что мне даже удаётся продолжить глотать пищу, на пинки уже не реагируя. Наконец поняв, что я на это не поддамся, Ямато оставляет в покое и мою ногу, и свой наигранно-капризный тон — и хитро улыбается.

— Не знаю, как ты, а твой мальчик, кажется, недолго.

Я поднимаю голову и вижу, что она смотрит мне за спину. Чёрт, только не это… Медленно оборачиваюсь и вздыхаю.

Конечно же, Агацума. Как и в тот раз, один занял огромный стол у окна. Только сейчас смотрит не на улицу, а — чёрт бы его драл! — на меня. И улыбается! Нет, он точно маньяк. Не будь я Жертвой, не хотел бы встретиться с ним на безлюдной тёмной улице и узреть вот эту улыбочку.

Поворачиваюсь обратно к столу и хладнокровно тянусь к чашке с чаем.

— За что ты его так не любишь? — спрашивает Ямато уже серьёзно.

— Ну не всем же миловаться, как вы с Коей, — пытаюсь пошутить, но теперь, чувствуя пронзительный взгляд в спину, даже улыбнуться правдоподобно не могу.

— Сэймей, связь между Бойцом и Жертвой…

— Не надо, — предостерегающе хмурюсь, пресекая попытку очередной проповеди. — Просто не лезь не в своё дело, договорились?

— Ну как скажешь. Ладно, мне пора. Пока.

Ямато, сияя как ни в чём не бывало, взмахивает рукой, относит поднос на стол с грязной посудой и идёт к выходу, где её уже дожидается Коя. Первым делом они берутся за руки и целуются в губы. Я отворачиваюсь.

Ямато стрескала весь мой десерт, поэтому теперь я вынужден хлебать пустой чай. А сладкого, как назло, очень хочется. Подойти к стойке и взять ещё порцию мне не позволяют не моральные принципы, а банальная лень. Да и обед подходит к концу — нечего в столовой рассиживаться.

— Здравствуй, Сэймей.

В поле зрения сначала появляется ополовиненная чашка, поставленная возле моей, потом — рукав чёрного джемпера, потом — сама рука, потом — светлый бинт на шее, и наконец я поднимаю голову совсем.

— Ну чего тебе?

Мой удручённый вздох слышен даже Агацуме. Он усмехается, опускает глаза и делает движение в сторону стула.

— Не садись! — успеваю предупредить я, и он замирает, удивлённо глядя на меня. — Принеси мне десерт. Клубничный.

Его лицо мгновенно меняется: взгляд теплеет, появляется вполне осмысленная улыбка.

— Хорошо, Сэймей, — кивает он и разворачивается.

Отсутствующе смотрю на его чашку и только успеваю поднести ко рту свою, как Соби уже возвращается и ставит передо мной блюдце с пудингом.

— Молодец. А теперь забирай-ка это и вали с моих глаз.

Несколько секунд Агацума не двигается. Потом раздаётся тихое:

— Почему, Сэймей? Почему я не могу сесть рядом с тобой?

Ответ на этот вопрос мне известен. Куда интересней другой: почему мне вдруг становится так паршиво?

Устало поднимаю на него глаза.

— Кто я, по-твоему, такой, чтобы сидеть за одним столом с Бойцами?

— Ты — моя Жертва, Сэймей.

— Отлично. В таком случае, выполняй приказ. Проваливай отсюда.

— Хорошо, Сэймей, — отвечает он после паузы, забирает свою чашку и проходит мимо меня.

Но боковым зрением я замечаю мягкую улыбку, которая как будто приклеивается к его лицу автоматически, когда он меня видит. Бесит! И почему же, почему появляется это дебильное тяжелое чувство, которому и названия-то не подберёшь? В том, что это не Связь с ума сходит, я уверен. К сожалению.

— Ой! Извиняюсь.

Всё так же краем глаза вижу, как Агацуму, который, не замечая никого, шагает по прямой, точно ослеп, ловко огибает Хироши с подносом в одной руке. В другой руке у него ладонь Саки. Подойдя ко мне, они усаживаются напротив. Так. Сейчас по третьему кругу всё начнётся. Прежде чем Хироши успевает сказать хоть что-то, я его опережаю: