Место третьего (СИ)

Я беспомощно трепыхаюсь в его стальной хватке, хриплю, но пальцы всё крепче сдавливают горло. Кто там говорил, что это у Соби хватка как тиски? Я?! Беру слова обратно.

— Я знаю, кто скрывается под этой маской — не думай, что я не понял! Ты весь состоишь из лжи, злости и непомерной жестокости, но ведёшь себя как высокомерный капризный ребёнок! Я недооценил тебя, Сэймей. Не думал, что ты проявишь своё истинное лицо так скоро.

Я дёргаюсь, пытаясь оторвать от горла его железные ледяные пальцы, и сиплю на остатках кислорода:

— Да вы ещё… даже не знаете… на что я… способен…

— О, боюсь, уже представляю, — скалится Ритсу, но тут же принимает суровый вид, чуть ослабляет хватку и встряхивает меня. — Но должен предупредить — и отнесись к моему предупреждению серьёзно: с собой поступай как знаешь, себя можешь топить сколько угодно, но потянешь за собой Соби-куна… Я тебя уничтожу.

Вот, значит, как?! То есть брать Бойца, тем самым в открытую признавая его достижения, мы не хотим. Зато вот так подло, за его спиной, сыпать угрозами, играя в благородство и раскрывая, насколько именно он дорог и важен — это всегда пожалуйста?!

— Да что ему… сделается?! — возмущённо хриплю. — Он всего лишь… Боец!

Минами плотоядно улыбается и так резко разжимает пальцы, что от падения на спину меня спасает только первый ряд трибун, в край стола которого я как следует впечатываюсь копчиком.

— Хорошо, что мы оба это понимаем, — говорит Ритсу уже спокойно и брезгливо встряхивает пальцами, как будто к ним прилипла грязь.

Я стою в полной прострации, потирая горло и глядя в пол. Просто в голове не укладывается…

— Ты далеко пойдёшь, Сэймей, — продолжает Минами уже задумчиво и тихо. — Возможно, намного дальше, чем я могу сейчас предположить. Но до вершины никогда не доберёшься. Это путь, который не преодолеть в одиночку.

— Да с чего вы взяли… кхм… — я захожусь в таком кашле, что слёзы на глазах выступают. Ритсу молча ждёт, пока я верну себе голос. — С чего… вы взяли, что я один? Я не одинок.

— Это только иллюзия. На самом деле ты совершенно один. Для того чтобы быть с кем-то, тебе не хватает… человечности. Ты никого не любишь, кроме себя.

Рицка…

— Ложь!

— А если и думаешь, что любишь, — ошибаешься.

— Да хватит вам! — разъярённо сжимаю кулаки, хвост мечется из стороны в сторону. — Он просто Боец, он — вещь!

— Я сейчас говорю не только о Соби-куне. Хотя… Для тебя все люди — вещи. Берёшь, пользуешься и кладёшь на место или выбрасываешь, не давая ничего взамен. Каждый человек для тебя выполняет строго определённую функцию, как и любая вещь. Даже если платишь в ответ тем, что называешь «добро», — это не более чем сервисное обслуживание вещи, чтобы она и дальше выполняла для тебя своё назначение.

— Не стройте из себя всеведущего! Вы меня не знаете.

Минами подпирает подбородок рукой и усмехается.

— Я пожил на этом свете подольше твоего. Я умею видеть людей. Я вижу тебя, и я тебя чувствую. Будь ты несистемным, всё было бы иначе. Но для меня ты открыт.

— А вот не надо сюда Систему примешивать! Это здесь ни при чём.

— Ты умеешь слушать, но не умеешь слышать. Я надеялся, Связь подскажет тебе, к чему стремиться и куда идти, чтобы… не заблудиться. Но раз ты продолжаешь стоять на своём, я больше не стану вмешиваться.

— Да уж, было бы неплохо, — бормочу себе под нос и чувствую, что только теперь кожа перестала саднить.

Убираю руку от горла, поднимаю с пола сумку и уже делаю первый шаг к выходу… как вдруг понимаю, что мне нельзя так просто уходить. Молча уйти — это полностью признать его правоту, сдаться и трусливо сбежать. Пусть думает обо мне, что хочет, но в его глазах я не дам себе выглядеть слабаком. Такую тряпку можно придавить одним пальцем, она — не враг, и даже не соперник. А я теперь… враг. Жестокий ублюдок — это, если задуматься, не такой уж мерзкий эпитет. Слабак и трус — хуже.

— Сенсей, — разворачиваюсь на носках, улыбаясь.

— Да? — он оживляется, словно только и ждал от меня ещё чего-то.

— У меня один вопрос.

— Какой?

— Вы говорили, что почти все модели построения методики подавления воли Бойца диафанические. Но в некоторых случаях литофаническая модель более надёжна. Можете рассказать алгоритм построения?

— Конечно. Садись, — Ритсу подвигает ко мне второй стул, в один момент становясь опытным учителем, слегка одержимым своей специальностью. — В построении литофанической модели есть один подводный камень, о который спотыкается каждый, кто решил прибегнуть именно к непрямым методам. Потому что в этом случае построение начинается не с нуля, а с учётом уже имеющихся базовых характеристик Бойца и результатов действия минимум двух диафанических моделей. Многие решают обойтись одной моделью или же игнорирует несистемные характеристики…

Я не представляю, как эта сволочь ухитряется гипнотизировать здоровых людей своими лекциями, но нашариваю стул уже вслепую и усаживаюсь напротив, впитывая каждое его слово. Потому что об этом не расскажет ни один учебник и даже ни один живой человек — Минами не в счёт.

Удивительная гибкость в поведении, полностью оправдывающая один из главных постулатов Системы — ничего личного. Человеческое — отдельно, системное — отдельно. Это, пожалуй, именно то, к чему нужно стремиться конкретно мне. Хотя определённые успехи я уже делаю…

…Потому что в результате мы сидим и увлечённо беседуем больше часа, за который я благополучно пропускаю следующий урок.

Литофанические модели… системные характеристики… цифры, буквы… радиусы силового воздействия и лабиринты графиков… Всё это продолжает вертеться перед глазами, даже когда я беру со стойки поднос и принимаюсь не глядя ставить на него какие-то тарелки, продвигаясь вместе с очередью. Сказать, что Минами основательно загрузил мне мозг, — значит, не сказать ничего. И ладно бы ещё, если бы это была ерунда, которую запросто можно выкинуть из головы и забыть, чтобы не возвращаться к ней раз за разом. Нет. Это безумно интересно, причём настолько, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вызвать Соби сию минуту и не начать проверять на практике всё, что мы наобсуждали.

Забрав у повара тарелку с лапшой, рассеянно отказываюсь от супа и пробираюсь к своему столу. Но не успеваю усесться и вскрыть палочки, а напротив уже, как всегда без приглашения, плюхается Ямато.

— Привет, псих! Сладким поделишься?

Отстранённо смотрю, как Ямато ковыряется в моём блюдце, пытаясь стащить половину пудинга, потом раздражённо переставляю блюдце на её поднос.

— Спасибо, Сэй, — она кивает и, отложив горячее на «десерт», принимается уплетать пудинг за обе щеки.

Ямато — известная сластёна. Однако Нагиса посадила её на какую-то там навороченную диету, где не полагается есть сладкое, так что приходится время от времени её подкармливать. Даже не представляю, как с таким аппетитом она умудряется сохранять фигуру.

— Что-то ты хмурый, — замечает она, наконец прожевав. — Тебе, наверное, теперь здорово достаётся, да?

— От кого?

— От них от всех.

Ямато оглядывает столовую, я тоже поднимаю голову. Несколько сидящих неподалёку человек тут же отворачиваются, делая вид, что увлечены своими разговорами.

— Не страшно. Покипят — забудут, — повторяю я слова Мимуро.

— Как знать… — Ямато задумчиво помешивает ложечкой в чашке. — Кое-что они забудут, а кое-что будут припоминать тебе до самого конца.

— И ты туда же? Считаешь, что я совершил что-то из ряда вон?

— Я-то — нет. Ты не обо всём знаешь, что делает с нами Нагиса… Вот с её жестокостью не сравниться даже пяти таким, как ты. Но они — другое дело.

Раздражённо откладываю палочки и сощуриваюсь.

— Ну и что же я, по их мнению, натворил? Всего лишь дал Бойцу Имя. А что до способа… Он ведь чистый, по-иному быть не могло.

— Всё немного сложнее, — морщится Ямато, покусывая губу. — Понимаешь, для большинства из них Боец — это товарищ или партнёр. То есть почти равный человек, которым они просто управляют в Системе. Немногие считают Бойцов орудием, как ты.