Место третьего (СИ)

Лезвие соскальзывает, Соби вздрагивает. Пальцы разжимаются, и нож летит на пол. Оказывается, у меня всё ещё есть тело, и оно куда-то падает. Я едва успеваю выставить руки вперёд и упереться в матрас. Между пальцев застревают длинные волосы. Меня сгибает пополам, я утыкаюсь лбом в прохладную простыню. Лёгкие горят, я не могу отдышаться или наполнить их кислородом. Ухо щекочет такое же рваное, болезненное дыхание. И судороги под моим телом, которые я ловлю сквозь одежду. Одна рука по-прежнему сжимает моё колено, а вторая уже впилась мне в бок. Он вцепился крепко, как будто тонет, а я — единственное, что ещё держит его на плаву. Стискивает, прижимает, так судорожно, боясь впустить между нами хоть сантиметр пространства. И дрожит, пытается справиться с телом, но продолжает дрожать и загнанно дышать мне в ухо.

Возвращаюсь я постепенно. Вот — комната, вот — матрас, вот — почти обнимающий меня Соби, вот — пол, на котором мы полулежим друг на друге, привалившись к кровати. Вот — липкие от крови руки, его покрывшаяся испариной шея, разметавшиеся по покрывалу волосы, безумные глаза, слепо смотрящие в потолок. Так близко, так рядом… Если слегка поверну голову, коснусь его губами. Ушко чешется от его жаркого дыхания. Глотать трудно. Чувствую, как Сила плавно течёт от меня к нему по нити. Пусть… В этот раз можно.

Мы лежим так, сцепившись, без движений, несколько минут, как разбитые внезапным параличом, и всё никак не можем отдышаться. Стихия Связи подняла нас на самую вершину, а это — медленный и тяжёлый спуск, мутный, как утреннее похмелье. Как только осознаю, что уже достаточно пришёл в себя, чтобы начать двигаться, тут же замечаю, что и Соби, кажется, тоже. Моргает, смотрит уже осмысленно и спокойно дышит через нос.

Приподнимаюсь на руках, чтобы заглянуть ему в лицо и прочесть в нём… полное спокойствие и безмятежность. И ещё некоторую сытость. Обрываю посылы по Связи.

— Ты понял меня? — шепчу ещё хрипло, но уже осознанно.

— Да, Сэймей, — и лениво улыбается. — Спасибо.

Ну вот, я же говорил — ещё спасибо скажет.

Удовлетворённо киваю и слегка шевелюсь. И только теперь в полной мере осознаю и нашу позу, и его руки на мне. Но вместо привычной паники или омерзения испытываю только лёгкое недовольство по поводу того, что меня удерживают, как свою собственность, не давая встать. Короткая заминка — и Соби осторожно убирает руки, укладывая их на пол. Я освобождён.

Поднимаюсь на ноги, слегка пошатываясь, и бреду в ванную комнату. А там запираюсь на задвижку, стаскиваю промокшую от пота и крови рубашку и долго умываю лицо холодной водой.

Это было страшно. Мой самый главный страх — потерять себя, разум, контроль, не понимать, что я делаю, и отдаться во власть неизведанной силе. Связь делает мои страхи явью по полной программе. Поэтому это был последний раз, когда я активировал её в таком объёме. Всё, довольно.

В ванной провожу почти десять минут. Последние пять, честно говоря, оттягиваю момент возвращения в комнату. Не представляю, что теперь говорить Агацуме, что делать, как себя вести. С одной стороны, ничего необычного не случилось, не считая того, что я снова пустил в ход нож. Но с другой — чувствую, как что-то точно изменилось. Во мне, в нём, у нас, между нами?.. Не имею понятия. Но теперь всё как-то по-другому. Как будто мы — герои какой-то безумной картины, и в один прекрасный день художник решил подновить её, но выбрал краски в других тонах. Не могу сказать, что краски мира изменились, но, определённо, его общий вид стал завершённей. Словно раньше нам с Соби чего-то недоставало, а теперь появились цельность и гармония.

С мыслью о том, что я даже не посмотрел, что вырезал, наконец выхожу из ванной, накинув свежую как раз досушившуюся футболку. Но Соби в комнате уже нет. Ни его, ни бинтов, ни ножа в крови — тот лежит на столе, уже вытертый и сложенный. Смятое покрывало на постели разглажено.

Возвращаюсь в свою собственную реальность. С ужасом ловлю себя на том, что без Соби она кажется неполноценной, пустоватой. И он просто взял и ушёл. Молча. Хотя это и правильно. Скорее всего, сейчас он испытывает ту же новизну, что и я, и какое-то время лучше к ней попривыкнуть порознь.

Сажусь на кровать, полностью выпотрошенный и уставший. Опять придётся спать — я отдал этому ритуалу все силы. Зачем-то провожу рукой по покрывалу. Оно всё ещё тёплое и немного влажное от пота. А ещё едва уловимо пахнет дикой вишней.

====== Глава 18 ======

Надо бы, наверное, сменить будильник — очень уж противно пиликает эта маленькая электронная коробочка. Раньше у меня был самый обычный, механический, с двумя звонкими колокольчиками и молоточком. Папа говорил, его этажом ниже было слышно. А на первые же каникулы я зачем-то притащил его домой, где мы с Рицкой, возясь на кровати, благополучно уронили его и разбили вдребезги. Времени до отъезда оставалось всего два дня, и мама в срочном порядке купила мне первый же попавшийся в супермаркете. Он мне сразу не понравился — дисплей сидит глубоко, под «козырьком», и в темноте мерещилось, что он недобро косится исподлобья четырьмя зелёными глазами. Но пришлось взять его, хотя Рицка настырно предлагал мне свой — чёрно-белый с большими кошачьими Ушками наверху. Надо же… Столько лет я почти не обращал на звук будильника внимания, а именно сегодня с утра он раздражает донельзя.

Выходя из комнаты, сталкиваюсь с девочкой, живущей в самом конце коридора. Не то чтобы мы общались — ей всего двенадцать лет, — но каждый раз, видя меня, она мило краснеет и здоровается. А сегодня в ответ на приветствие странно смотрит и обходит по широкой дуге, не проронив ни слова.

Тут же позабыв об этом — ну, мало ли, встала не с той ноги, — иду в учебный корпус, но ещё на лестнице у входа понимаю, что и здесь мне не особо рады. Обычно незнакомые на меня не реагируют никак, а те, кого знаю, неизменно здороваются или просто машут рукой, проходя мимо. Но сейчас творится что-то странное.

У лестницы столпилась кучка ботаников, у которых в руках едва помещаются стопки книг, и о чём-то жарко спорят, но, заметив меня, тут же замолкают, сильнее кучкуются и принимаются шептаться. Я пока не придаю этому никакого значения, вхожу в здание.

Со скрипом вспоминаю, что первым уроком у меня незабвенная психология личности на первом этаже, и направляюсь к аудитории. В коридоре в это время дня почти не протолкнуться, мы с Мимуро каждый раз чуть ли не локтями прокладываем себе дорогу, потому что в этом крыле располагаются пять самых крупных лекториев, а учеников на первые уроки приходит прилично. Но странное дело: сегодня здесь на удивление свободно. То есть стандартная толпа, как всегда, лениво втекает в аудитории, но меня почему-то никто не задевает. Перестав выискивать поверх голов Мимуро, не сбавляя шага, озираюсь, чтобы понять, в чём дело.

А дело, собственно, в том, что при моём приближении все ненавязчиво расступаются, растекаясь по стенам и ближе теснясь друг к другу. Вслед мне летят перешёптывания, головы синхронно поворачиваются, стоит мне пройти мимо. Даже знакомые спешат отвернуться, поймав мой взгляд. Я как прокажённый или буйнопомешанный, от которого лучше держаться подальше. Вот так сюрприз! Я, конечно, не строил иллюзий — понимал: то, что я сделал с Соби, вряд ли воспримут на ура, особенно сочувствующие Бойцы, но чтобы так…

А сюрпризы, оказывается, только начинаются, потому что, когда я почти добираюсь до лектория, уже сам стараясь ни на кого не смотреть, позади раздаётся знакомый голос:

— Эй, Beloved!

Этот оклик всегда действует на меня одинаково: замираю и медленно оборачиваюсь, в это время прикидывая, чего ждать. В пяти шагах от меня стоит человек, которого сейчас хочется видеть меньше всех — Фиро. За его спиной, как обычно, Дайчи. Ни разу не видел их по отдельности, честно говоря. Лицо у Фиро серьёзное, вид собранный. Я уже прикидываю, на какой день лучше договариваться о поединке — ведь сейчас получу вызов, не иначе, но внезапно он расплывается в лукавой улыбке и кивает.