Выученные уроки (СИ)

Тедди попросил папу помочь ему в чем-то, связанном с проклятьями, и они прошли в кабинет, как следует изучить это. Тедди уже полностью закончит свою подготовку в Аврорат в апреле, и, я уверен, он дождаться не может. Окончание академии занимает долгое время, особенно настолько специализированное и узко-ориентированное обучение. И он не получал особых поблажек за то, что он крестник главы аврората. На самом деле, он говорит, что инструкторы были к нему особенно требовательны, уверен, это папа приказал, чтобы избежать каких-либо слухов или проблем с однокурсниками, когда они поймут, кто он.

Знаете, что смешно? Люди всегда спрашивают, собираюсь ли я идти в авроры после окончания Хогвартса. Они вроде как всегда ожидают, что это будет мой следующий шаг и что это вполне естественное направление. Ну, нет. Во-первых, у меня недостаточно высокие оценки для академии авроров, и я вряд ли наберу нужное количество ПАУК. Во-вторых, папа никогда не подстрекал меня к этому и не спрашивал, хочу ли я. Когда Тедди был моего возраста, они постоянно об этом с ним говорили, и, да, Тедди все-таки решился года через два, но они все время обсуждали это. Со мной отец никогда не заговаривал о том, что я должен присмотреться и подумать. Как бы там ни было, это круто. Я имею в виду, не то чтобы я хотел заполучить такую хлопотную карьеру, но все равно. Прошлым летом, когда Ал изучал свое расписание пред-СОВ, отец спросил его, не хочет ли он попробовать.

Ну и ладно. Я не хочу быть аврором, и это бессмысленный разговор.

В моей жизни всего одна цель. У меня нет запасного или каких-либо еще планов, потому что мне и не нужно. Я хочу играть в квиддич, и это все, чего я хочу. Квиддич — единственная вещь во всем мире, которую я люблю (ну, то есть, единственная вещь, которая позволит мне легально зарабатывать), и я намерен посвятить всю свою карьеру этому. Так что меня не волнует что-либо еще. Скауты придут на весенние матчи, и я не могу дождаться, когда сыграю перед ними и начну подписывать контракты. Повезет, если я даже заявлюсь на ПАУК или выпускной после того, как поставлю свою подпись в положенном месте.

И после этого жизнь станет хороша.

Думаю, мы свободны теперь, когда мама занялась ребенком, а отец — преподаванием. Я ухожу в свою комнату и захлопываю дверь в комнату Ала, когда прохожу мимо. Пятнадцатилетние мальчики обычно любят, когда двери в их комнаты плотно закрыты, но он не совсем нормальный, и, скорее всего, вряд ли сможет сам найти свой член, так что я в этом сомневаюсь. Нет, он, наверное, сидит, тоскует и отчаивается, что любовь всей его жизни нашла кого-то еще. Не то чтобы у него вообще что-то вышло. Меган ясно дала понять, что она чувствует и что предпочитает.

— Ты так не похож на своего брата, — слава богу. — Он такой тихий и такой застенчивый, — и такой жалкий придурок. — А ты так уверен в себе, — а кто бы ни был на моем-то месте? — И это по-настоящему круто.

Так что, да. Я имею в виду, прости, приятель, но ты твоей маленькой леди-любовь просто не нравишься.

Я подавляю желание открыть дверь и проклясть его (я совершеннолетний, а он нет, ха-ха-ха), и просто прохожу мимо его комнаты. Следующая дверь — моя, я прохожу внутрь и захлопываю свою дверь. Было бы намного нормальнее, если бы из его комнаты грохотала музыка, провозглашая его тоску и отчаяние, но этого нет. Наверно, потому что он не нормальный. Но то, что он — гребаный педик и трехкрылый гиппогриф, не значит, что я должен быть таким же, так что я включаю свою музыку на полную мощность и ложусь, ожидая его ответа. Это только вопрос времени, когда кто-нибудь придет и попросит сделать потише.

И ровно девять минут и тридцать шесть секунд спустя я слышу стук. Долго же они. Я не отвечаю, конечно, потому что именно так мы (подростки) делаем — игнорируем все. Впрочем, тот, кто снаружи никогда не слышал значения слова «уединенность», потому что дверь легко распахивается.

— Так, так, так, да у нас тут тоскующий подросток, — Тедди так хорошо меня понимает. Он входит в комнату без приглашения и немедленно машет палочкой в сторону моего радио, заглушая его.

— Да у нас тут взрослый семейный человек, — отвечаю я, ни на секунду не замешкавшись. — Как живется теперь, когда тебя привязали? Навсегда?

— Я был привязан уже почти два года, — Тедди по-дурацки тычет в меня кулаком, и мы обмениваемся ударами, пока не падаем спинами рядом на кровать.

— Да, но теперь у тебя ребенок. Теперь ты по-настоящему застрял, — я повернул голову и взглянул на него. — Теперь у тебя нет другого выбора, кроме как просыпаться рядом с Вик каждое утро всю свою жизнь.

— Я мог бы просыпаться с чем и похуже, уверен.

Наверное, он прав. Я думаю, если уж ты решил связать себя с одной девчонкой, то позаботься, чтобы она, хотя бы, хорошо выглядела. Могло быть хуже.

Мы молчим некоторое время, и затем я осознаю безумие всей этой ситуации и фыркаю:

— Не могу поверить, что у тебя есть ребенок.

— Боже, бля, я знаю, — Тедди качает головой и негромко смеется. — Сумасшествие, да?

— Даже более того, приятель, — качаю головой я. — Это кошмарно пугающе.

— Ты ведь никого еще не обрюхатил, верно? — он поворачивает голову и приподнимает бровь.

Эта идея просто смешна.

— Черт возьми, нет! — твердо говорю я. И это правда. Если и есть что-то, что мне удается хорошо, так это предотвращение беременности. У меня полно секса, но не детей. Серьезно, я просто профессионал в контрацепции, это единственное заклинание, на которое я обратил внимание и которому как следует обучился за весь мой пятый курс.

Тедди кивает в подтверждение себе:

— Хорошо, — говорит он твердо. — Потому что мир определенно не готов к тому, что ты начнешь размножаться.

— Прошу прощения, — говорю я, приподнимаясь на локтях и глядя на него сверху вниз, - но это у тебя ребенок с сиреневыми волосами по имени Дора Джо. Так что не говори мне о размножении.

Тедди приподнимается и шлепает меня по подбородку, отталкивая мою голову.

— Заткнись. Это красивое имя!

— Для шестидесятилетней. Хотя, конечно, у нее уже сиреневые волосы.

Тедди смеется и закатывает глаза, а я снова падаю на спину. Мы лежим так еще несколько секунд, глядя в потолок. Он начнет спрашивать, что у нас происходит с Алом, я знаю, но я пытаюсь оттягивать неизбежное как можно дольше.

Но, конечно, этого не происходит.

— Так, почему твой брат пытался тебя убить?

Я издаю что-то между фырканьем и смехом. Потом качаю головой.

— С этим он тоже провалился. Я ведь еще жив, верно?

— Да, но не был бы, если б твоя мать не спасла твою жалкую задницу.

— Слушай, - говорю я твердо. — Мама никого не спасала, и никто этого не докажет.

Тедди смеется.

— Конечно, приятель. Продолжай это повторять каждый раз, когда будешь просыпаться от кошмаров про его руки, сжавшиеся на твоем горле, чтобы выдавить из тебя жизнь.

— Ну и ладно, — я качаю головой и разворачиваю шею. — Ты придурок, ты знаешь это?

— Да?

— Да.

Он снова смеется.

— Ну, так и что ты с ним сделал?

— Ничего я ему не делал, — сморщил я нос. — Ну, ничего серьезно, во всяком случае.

— Ты вышвырнул его из квиддичной команды?

Я пожал плечами.

— Ну, да. Это-то да, но…

— И что еще? — Тедди смотрит на меня, приподняв бровь. Черт бы его побрал за то, что он так меня знает.

— И возможно, — начал я многозначительно, — возможно, он разозлился из-за того, что та девчонка, по которой он сох, предпочла меня.

— «Предпочла» в смысле ты ее трахнул?

— Тедди Люпин, — я прищелкнул языком и покачал головой, — не могу поверить, что ты такое предположил.

— Джеймс, — Тедди открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его. После долгого молчания он, наконец, собирается. — О’кей, теперь серьезно. Почему ты это сделал?

— Потому что он гребаное маленькое говно, — я с трудом нахожу слова, чтобы описать его. — И это была ее идея. Теперь он хочет об этом поворчать. Это не моя вина.