Выученные уроки (СИ)

Я снимаю свой шарф и бросаю его на кровать, глядя на постель Меган. Она из нас единственная, кто имеет маггловские интересы, и у нее над кроватью висит недвигающийся постер маггловского футболиста. Она пыталась объяснить нам эту игру миллион раз (ее отец на ней помешан), но никто из нас даже квиддич не любит, так что тяжело с энтузиазмом относиться к другим видам спорта, особенно тем, что мы не видели.

Кровать Элизабет ближе всего ко мне. Так было всегда, учитывая, что мы были лучшими подругами, пока я не начала встречаться с ее бывшим. Ее тумбочка просто заставлена фотографиями членов ее семьи. Ей всегда было очень трудно находиться далеко от них, потому что она ужасно близка со своими родителями и своими братьями и сестрами (которые все младше нее и еще не могут ходить в Хогвартс).

Моя кровать самая простая. У меня нет семейных фотографий, и я не увлекаюсь странным спортом, чтобы украшать им свои стены. Ну и конечно, у меня нет симпатичного слизеринского бойфренда, который подарил бы мне свой шарф. Уф. Я даже думать не хочу о том, что почувствовала при этой мысли. Это напомнило мне, конечно, о Скорпиусе и о том, что я совершенная сука. Серьезно, я не понимаю, в чем моя проблема.

Я не думаю, что я сумасшедшая. Не по-настоящему. За все эти годы терапии я никогда не думала, что действительно сумасшедшая. Я верю, когда мне говорят про промывку мозгов (во всяком случае, немного), и я верю в то, что Мельда говорит про мои проблемы с принятием реальности. Но я никогда не вела себя так, будто у меня и вправду какая-то душевная болезнь.

То есть, до сих пор себя не вела.

Теперь у меня нет никакого оправдания своему поведению. За то, что я была такой дрянью совершенно без причины. Так что, наверное, я и вправду сумасшедшая…

Я хотела бы ненавидеть Скорпиуса так, как мои родители ненавидят его отца. Я не знаю деталей, кроме, конечно, того, что, когда они произносят его имя, их голоса наполнены презрением и отвращением. Я никогда на самом деле не видела мистера Малфоя, так что я не знаю, что в нем такого ужасного. То есть, я видела его, когда он провожал Скорпиуса на поезд или забирал его. Он не выглядит ужасным, он выглядит в точности как Скорпиус, только старше и меньше волос. Я не знаю, что в нем плохого. Я знаю, папа сказал, что он часто называл маму словом на букву Г, но, серьезно, наверняка должно быть что-то еще, из-за чего они друг друга так ненавидят. Каждый раз, когда он появляется на станции, мои родители всегда смотрят на него тяжелым взглядом, и он отвечает им тем же. Я лично думаю, что это какая-то дурацкая школьная вражда, и им давно пора ее перерасти.

Но все равно.

Жизнь была бы намного легче, если бы у меня была причина ненавидеть Скорпиуса. Тогда я смогла бы оправдаться. Но я не могу. Я обращаюсь с ним как с дерьмом, просто потому, что могу, думаю. Это единственное логическое объяснение, которое я могу найти. Он слаб, и я знаю это. Он не станет защищаться, поэтому для меня так легко сорвать на нем свой гнев и расстройство, пусть даже и направлено это на других людей. Может мне и не нужна больше Мельда. Я сама научилась себя анализировать.

Если бы я только в это верила…

Комментарий к Глава 26. Роуз. Сумасшедшая?

Ну что, мы перевалили экватор?

Прочитали главу-то? Я лично от этой главы едва не заработала себе ушиб мозга: билась головой об стол два раза - один раз, когда читала, второй - когда переводила. Слов просто не было.

========== Глава 27. Ал. Ненависть ==========

Я ненавижу то, что я префект.

Я действительно, действительно это ненавижу.

Я не любил это и раньше, но теперь стало только хуже, с тех пор, как мы вернулись с рождественских каникул. Теперь меня ужасает все, что связано с префектскими обязанностями. Это, конечно, потому, что Меган всегда там.

И я не могу даже на нее смотреть.

Я знаю, что это не совсем честно, учитывая то, что Меган мало в чем следует винить за то, что произошло между ней и Джеймсом. Я имею в виду, да, она очевидно там была. Но я абсолютно, абсолютно уверен, что он обманул ее и воспользовался. Так что нет, я ее совершенно не виню. Но все же. Я не могу смотреть на нее так, как раньше. Я имею в виду, ей ведь точно понравилось, без разницы, чья была идея, по крайней мере, так было понятно из письма, что она написала.

Конечно, теперь она совершенно несчастна, это видно. Она ходит повсюду подавленная, и совершенно очевидно, что она совсем не так счастлива вопреки ожиданиям о возвращении в школу. Джеймс ее игнорирует, насколько я понимаю. Он теперь не отличает ее от других, как было и раньше, что, наверное, особенно ее уязвляет, учитывая факт, что она поверила всему, что он ей наболтал, чтобы затащить в постель.

Но ей следовало знать.

Я не понимаю, как кто-то в этой школе может верить тому, что говорит мой брат, иначе это не задевало бы их чувства. Джеймс — лжец. Он лжет и мошенничает, и сделает что угодно, чтобы добыть, что он хочет. И это безумие, но он получает все, что хочет. Он получает все, что хочет от наших родителей, получает все, что хочет от учителей, и получает все, что хочет от девчонок из школы. Они все так смехотворны - постоянно падают к его ногам и верят всему, что он говорит. Но даже тогда им следовало бы понимать, что он не будет обращаться с ними не так, как с их друзьями и одноклассниками.

Он чистое зло.

Жаль, что Меган пришлось узнать это плохим способом.

Она не говорит так много, как всегда, когда мы идем на наше обычное вторничное дежурство. Конечно, я тоже молчу, большей частью потому, что боюсь того, что могу сказать. Она как всегда подавлена и, похоже, даже не обращает внимания на то, что мы делаем. Да и я тоже, конечно, но это не слишком отличается от того, как мы обычно это проводим. Оба мы хреновы в том, что касается префектства, и очень на многое смотрим сквозь пальцы. Полагаю, потому, что никто из нас не был особо вдохновлен новыми обязанностями, когда мы только приступили. Мы определенно не жаждущие внимания подлизы, как большинство префектов в этой школе.

Я не могу не чувствовать к ней жалость, несмотря на то, что она вроде как разбила мне сердце. Я знаю, как идиотски это звучит, но это правда. Мне никогда никто не нравился так, как она, и она этого даже не знает. И точно не разделяет мои чувства. Если бы хоть чуть-чуть разделяла, ни за что не попалась бы на идиотские фокусы моего брата.

Мы не болтаем о том, о сем, чтобы отвлечься от прогулок по коридорам. Время от времени один из нас что-то говорит или комментирует, но на это следует односложный ответ. Это неловко и раздражает. И, конечно, это полностью вина Джеймса.

Наконец, после часа напряженной тишины, которая преследовала нас через весь замок, мы идем в сторону башни Гриффиндора. Мы идем медленно, и я не понимаю, почему не могу заставить свои ноги двигаться быстрее.

— Ты злишься на меня? — голос Меган звучит напряженно и немного, наверное, даже нервно, когда она задает мне этот вопрос. Она ведет пальцами по стене, пока мы идем, очерчивая невидимые линии на камнях.

Я не знаю, что сказать. Не знаю, или рассказать ей правду и признать, что да, вообще-то я несколько зол, или я должен притвориться, что не понимаю, о чем она, и пожать плечами.

На самом деле, я даже не знаю, действительно ли на нее зол. Я определенно зол из-за этой ситуации. Может быть злее, чем был когда-либо в своей жизни. Но направлено ли это на нее? Не знаю. Я думаю, что, скорее всего, я больше зол на своего брата. Это его следует винить, в этом нет сомнений.

В конце концов, я решил не говорить все это вслух, так что просто пожал плечами и ничего не сказал. Лестница перед нами, казалось, тянулась в бесконечность, и я спросил себя, что может, мы пришли не к той лестнице, что они сдвинулись, и эта ведет на Астрономическую башню или в другую высокую точку.

Меган, впрочем, приняла мое молчание за какой-то знак, потому что она не хочет это оставлять:

— Он тебе рассказал, да?