Нет вестей с небес (СИ)

— Мой отец… Он.. Он убил мать! — закрыла руками лицо девушка, плечи ее дрожали, но она уже не могла плакать.

Джейс остановилась в ступоре. Что значило ее личное горе по сравнению с горем этой девушки, которая лепетала:

— Они бил ее! Снова напился вчера и… начал приставать ко мне… А она… Она пыталась его оттащить. И он ее бил и бил… пока не отрубился, а потом… Потом утром оказалось, что она умерла. Я была так напугана, я всю ночь сидела в углу… Но что… Что я могла сделать?!

— Успокойся! — только и смогла сказать Джейс твердым голосом.

Цена ее обиды, цена ее проблем. Все как-то померкло на фоне этого заплаканного лица девочки. И это она еще считала себя бессильной! И это еще ей казалось, что у нее проблемы. Она хотя бы попала в ад по своей дурости, а кто-то вечно обречен в нем рождаться, прямо в эпицентре ада.

— П-пожалуйста! Сделайте с ним что-нибудь! — вдруг яростно сжались кулаки девушки, голос ее стал твердым и серьезным. — Он сейчас на холме… На похоронах… Я вам заплачу!

— Ты… Ты предлагаешь мне убить своего отца? — растерянно отвечала Джейс.

— Не знаю, — снова отвернулась бессильно девушка. — Я должна сбежать. Может, доберусь до тетки из Газтауна на Южном острове. Но он меня не отпустит, если вернется! Обездвижьте его! Сделайте так, чтобы он не смог ходить! Он трус, он не будет сопротивляться!

В глазах девушки зажглись надежда и отвращение к тому человеку, который считался ее отцом. Джейс же нервно сглотнула. Да, деньги ей были нужны, да еще не хотелось оставлять юное создание на произвол судьбы. Конечно, ее и так приходилось оставлять на произвол судьбы, добралась бы она до некого Газтауна или стала бы добычей пиратов — большой вопрос. Но обрекать девушку на участь рабыни при отце…

— Хорошо, — ответила Джейс. — Я все сделаю. Но можно… Я поем? — робко указала девушка на хлеб, засохший горбушкой на столе. Хозяйка хибарки неуверенно кивнула:

— Там еще… фрукты… рыбы только нет. Он не рыбачил несколько дней, не просыхал…

Голод, жажда, жара, насекомые… Все не так страшно, когда есть цель. А когда цели нет, то они ощущаются особенно сильно. Впрочем, может, просто накопилась усталость и ощущение своего бессилия. Но раз уж ей дали шанс, один крошечный шанс, одну небольшую цель… Цель, которая, возможно, даже несла справедливость.

— Вы правда сможете остановить его? — спрашивала девушка, когда Джейс покидала хибарку. И столько в этом вопрос содержалось надежды и столько мольбы избавить от личного кошмара. От врага. Который породил на свет, но уподоблялся животному.

— Собирайся. Если я не вернусь через пятнадцать минут, отправляйся в Газтаун как можно скорее. Ты знаешь дорогу? — сама не понимая почему, установила время Джейс, беспокойно озираясь по сторонам. Снова ее мучили предчувствия.

— Знаю. Вон там холм. Возвращайся, — обменялись понимающими взглядами девушки и расстались. И Джейс почувствовала, что навсегда. Но не хотелось верить предчувствиям.

«Опять эти двое!» — недовольно подумала Джейс, когда поднялась на холм за церковью. Там и правда рыли могилу трое мужчин, один — рыбак, а двое — те ракьят, которые накануне караулили аванпост, а утром отбивались от пиратов, да еще тех, кто в нее камень кинул. Безгрешные, наверное, раз так легко камни кидали в нее, в ведьму проклятую…

Ее уже заметили, она остановилась поодаль. Сомнений быть не могло: существо с опухшей рожей называлось отцом той девушки. А он даже не плакал, он просто закапывал в землю забитую насмерть свою жену. И ракьят не осуждали его, не пытались взыскать с него за содеянное по какому-нибудь правосудию духов предков.

Стало неимоверно противно. Пока на нее не обращали внимания, Джейс прицелилась и выстрелила в ногу наклонившегося мужчины. Он тут же подскочил. Икру разворотило? Всего-то! Убить мало! Злоба застилала глаза. Ненависть на грани черной и белой. Оказывается, у нее тоже несколько оттенков, оказывается, она серая, если не знаешь, ради кого ненавидишь. Убивать такую тварь не было жалко, но все-таки убивать человека, а не врага…

Но времени не раздумья не было, к ней тут же подскочили двое ракьят, а она неуклюже плюхнулась на землю, не зная, то ли стрелять, то ли бежать. Она растерялась, хотя к тому все и шло.

— Враг! Враг! — послышались возгласы ракьят, но они тоже не открыли огонь.

Но только она попыталась сбежать, как кто-то снова кинул в нее камень, попав между лопаток, так что она упала ничком, а потом ее обезоружили, выдернули винтовку. Сердце бешено колотилось в груди, но адреналин не спасал, потому что она и правда не знала, что ей делать: бежать? Открывать огонь? Но ведь ракьят ее не убили… Могла бы по-тихому прикончить отца девушки чуть позже, но все равно никто бы не понял, все равно эти двое заметили бы, они хотели заметить, они хотели уличить.

— Стерва гр***ая! — стонал «отец» неподалеку. — Это тебя моя дочь наняла? Да?!

Значит, сам все понимал. Нет, оставлять его оказывалось невозможным. Джейс вырвалась и кинулась с оставшимся мачете… Ракьят не успели ее остановить, только кинули еще пару булыжников, но рукоять ножа уже глубоко врезалась в грудную клетку проклятого алкаша. Он повалился навзничь. Нет, надо было прикончить его с колокольни, но поняла слишком поздно. Приканчивать его не просили, но, может, так вылилась ненависть к ракьят? Всегда ненависть к кому-то уничтожает не тех, кто виновен. Впрочем, нет, она убила не ради себя и не ради своей ненависти. Она хотела защитить заплаканную девочку, не допустить еще больше мучений и унижений.

Теперь свои же могли пристрелить, как паршивого пса. Вернее, тех, кого она считала своими, потому не посмела причинить им вреда. Может, зря. Они уже не стеснялись в обращении с ней, едва назвав врагом. И кто здесь был прав, и какой ценой меньшей крови можно было всего избежать… Не так уж важно, когда повалили и принялись нещадно пинать, к счастью, босыми ногами. Нож тоже скоро отняли, а сопротивляться она не могла. Сбежать ей не давали, сбивая с ног каждый раз, точно муравьи жука. И топтали. Она только голову руками прикрывала, ощущая, как изо рта вылетают кровавые ошметки.

Они не стреляли, видели, что она им больше не может причинить вреда, и наслаждались избиением с ощущением полной своей правоты.

— Самозванка! — наперебой кричали они.

— Предатель!

— Самозванка!

Джейс все еще пребывала в сознании, ощущая, как в ее живот ударяется ступня, а другая бьет по позвоночнику. Она скорчивалась, трепыхалась, точно рыба, выброшенная на берег. Потом «вроде свои» остановились, их пинки замедлились, потому что один пошло хохотнул:

— ***! Эй, а может ее «разделить»?

— Убить тварь! .. — шипел увлеченного другой воин, но прислушался, довольно хмыкнув: — «Разделить»? Цитра сказала не чинить препятствий, а про это ничего не было сказано! Хорошая идея.

Джейс поняла, как холодеет. Сбежать она не могла, скорчившись от боли. Она просила одного — умереть и, желательно, быстро. Лишь бы не испытать того, что намеревались сотворить воины. Да в чем они тогда лучше пиратов? Или же она слишком оскорбила их? Да, конечно. Нарушила табу с татау да еще посмела быть чудовищем, по определению Цитры… Да, конечно, во всем она виновата! Всегда она и только она. Да. Конечно, она. Убила человека, который по всем законам заслужил наказания. Что же ей за воины попались на беду? Неужели теперь для всех бывших союзников она являлась только предметом безнаказанного поругания?

Все белое стало черным… Но то, что было черным, так и оставалось черным. Ракьят, может, и не все, но оказались бандитами немногим лучше, чем пираты.

Воины перестали пинать ее, стремясь теперь развернуть сжавшееся в позу эмбриона существо, раскрыть, точно поддетую ножом раковину, точно ежа в воде.

Комментарий к 58-59. На растерзанье дня Вот сейчас пару глав будут, которые у автора вызывают не самые приятные чувства.

====== 60-61. По инерции дышит тело ======

То ли сон, то ли забытье,

По инерции дышит тело.