My December (СИ)

Голова отключается, а душа вылетает из ее тела.

Самоубийство - грех. Непростительный, смертельный. Полет в пустоту и перемещение в другой свет.

Шаг.

Руки отпускают поручень. И, прежде чем почувствовать свободу под ногами, в мыслях появляется всего одно короткое слово - жить.

“But everything looks better, when the sun goes down

Но теперь всё кажется красивее, когда солнце опускается за горизонт

I had everything, opportunities for eternity and I

У меня было всё, возможность жить вечно.

could belong to the night

И я могла принадлежать ночи”

Комментарий к

Приветствуется критика в любой форме. Оставляйте, пожалуйста, комментарии.

========== Часть 14 ==========

Холодный, выпускающий ядовитый пар ветер опускает девушку вниз - в дальнюю пустоту, на приближающуюся землю. Сердце замирает, а глаза закрываются, тяжелый хрип вырывается из груди.

Холодная рука резким движением обхватывает запястье и тянет тело на себя. Но девушка уже почти ступила в неизвестность и теперь чуть ли не свисала с веранды вниз. Одной рукой она схватилась за спасителя, а другой мертвой хваткой вцепилась в перила. Ноги раскачивались внизу, и Гермиона отрывисто кричала, цепляясь за выступы. Человек упорно пытался спасти старосту, вытягивая ее к себе. Девушка неистово заорала, когда сильный парень полностью вытянул гриффиндорку, подтянув на руках. Они вместе завалились на холодный пол, охнув.

— Дура?!

Эмоции снежным комом налетели на девушку, и она еле держалась, чтобы не расплакаться. Вроде бы, с одной стороны, Гермиона рада — последняя мысль в ее голове была о спасении и возможности жить. Где-то внутри она, всё же, поняла, что это решение было глупым, необдуманным и аморальным. Никогда нельзя убивать себя и идти против Бога. Обстоятельства не должны выходить из-под контроля и доходить до такой ситуации! К тому же, инстинкты самовыживания дали о себе знать, и накативший адреналин отдавал легкой радостью внутри. Но, с другой стороны, вся тоска, печаль и усталость не покинули Грейнджер, а только глубже поселились в ее голове. Наверное, ничто теперь не смогло бы выгнать оттуда эти мысли. Ни под каким предлогом и никогда.

— Дура!

Холодный ветер хлестал одежду на девушке, ударяя по ногам и телу. Гермиона лежала на полу, рассматривая узоры, вырезанные на потолке школы. Они сплетались, расходились и бежали по сводам дальше. Можно было часами вот так просто лежать и смотреть на красивые линии, не думая о проблемах. Маленькие снежинки опадали на двух людей, тяжело дышавших под темным небом. Тучи сходились, выпуская снег на улицу. Странное явление — на дворе стояла осень, пусть и не раняя, а признаки зимы уже напоминали о себе. Вот подождите немного, и я прийду, оглянуться не успеете. Холодная, белая и красивая.

Маленький луч радости испарился куда-то за исчезнувшим солнцем. Нахлынувшее счастье внезапно пропало, сменяемое убийственным гневом. Девушку словно окатило ледяной водой, и теперь ей приходилось стоять раздетой при температуре -20 С.

Гермиона подскочила на месте, яростно сверля спасителя глазами. Что это за мода такая — лезть в чужие жизни? Залазить и еще самовольно решать в них что-либо? Разве девушка кого-то просила помочь ей? Решить судьбу гриффиндорки за нее? Ей нужно было скоротать эти дни, чтобы больше не испытывать мучений. Она так много пережила, что простое закрытие глаз, и остановка сердца — были бы лучшим подарком к Новому году. Почему в таком простом, никого не удручающим желании Грейнджер не получила свободы? Не смогла сделать роковой шаг и улететь в бездну? Расправить длинные крылья и полететь, ударяясь о твердую землю?

Наказание. Вечное пожизненное наказание. За все грехи и поступки. Делай, Гермиона, что хочешь, но ты будешь жить долго, бесконечно. Так долго, что вся радость, которая еще могла оставаться в тебе, выветрится навсегда. Будет ли счастье в годах, что потеряли счет? В днях, перерастающих в столетия и века?

— Это твое хобби? — девушка снова легла на спину, переводя взор на темное небо. Пахло сыростью, предвещающей начало дождя.

— Что? — спросил Ленни, находившийся по левую сторону от нее.

Вид у когтевранца был потрепанным: рубашка порвана от приложенных усилий, штаны грязные, а волосы растрепанные. Лицо искажала злая гримаса: в глазах бегал красный огонек, а губы были плотно сжатыми. Руки, сжатые в кулаках, дрожали от негодования. Слишком неопрятно для данного факультета. Слишком некрасиво и ужасно.

— Ты сделал это специально? Спас меня? Да? — с напором спрашивала Гермиона, хотя уже утратила интерес к беседе. Ее больше волновало тусклое небо и крики птиц. Они предвещали что-то страшное, то, что не дано понять человеку. Страшное и опасное.

— То есть, ты не благодарна, что я уберег твою жизнь? — обиженно, как семилетний ребенок, воскликнул Страцкий, поднимаясь в сидячие положение. Его рубаха развевалась на ветру, ударяя по груди сильными ударами. — Нет?

Он не мог отойти от увиденного: Гермиона — Гермиона Грейнджер! — хотела убить себя. Сама, без особой на то причины. И это случилось бы, не заметь парень гриффиндорку около класса, где он находился, потому что забыл учебник травологии.

Вероятнее всего, это произошло бы — самоубийство отчаянной старосты. И уже никто не смог бы помочь ей — вылечить, вернуть время вспять. Гермиона была бы мертва, и больше никто в этом мире не смог бы заметить блеск в ее глазах, улыбку тонких губ и худых рук, державших учебники.

Животные продолжали выкрикивать тяжелые тирады, разнося их по лесу, вдоль озера и гор. Рябь больше не была спокойной, разгоняя льдинки по воде — в одну сторону и во вторую.

— Благодарна? — девушка усмехается, стирая пот со лба. Выдыхает, смотря, как струйка пара летит по воздуху. — Ленни, за что? Я хотела этого и не нуждалась в твоей помощи, — равнодушно говорит Гермиона.

Но это была ложь. Непроглядная и такая детская. На самом-то деле, сейчас, лежа около парня, гриффиндорка была готова простить Страцкому все: драку, предательство, рассказ о ее проблемах при всех. Только потому, что когтевранец спас ее жизнь. Да, Грейнджер действительно думала о том, чтобы отправиться на небеса, но разве люди не делают неверных шагов? Не оступаются, не теряют равновесие? Конечно же, так происходит. Потому что ошибки свойственны любому существу на земле. И Гермиона не исключение в этом случае.

— Знаешь, моя мать когда-то тоже решила, что пора закончить ее длинную жизнь. Она накупила себе таблеток и собралась выпить все залпом. Не знаю, зачем матери понадобилось делать это, и она никогда не рассказывала мне о причинах. Так вот, когда эта несносная женщина запихнула в себя десятую таблетку, стоя на крыше высотного здания, к ней прибежал охранник того самого сооружения. Он стал просить не делать этого, на что моя мать возмущалась и просила, чтобы он не лез не в свое дело. Но мужчина был отважным и какими-то доводами убедил мать, что стоит родить детей, понянчить внуков, прожить долгую и счастливую жизнь. И только тогда можно со спокойной душой отправляться на покой.

Ленни вздохнул, переводя взор на девушку. Его немного попустило, потому что он понял - угрозами, криками и истериками ничего путного от Гермионы не добьешься. И только сможешь расположить ее не в правильный путь - а ему так хотелось узнать, почему Грейнджер сделала такой ответственный шаг. Шаг в пропасть.

— Ленни, это история не располагает меня к тебе, уж извини, — ответила девушка, поднимаясь на ноги.

Длинные волосы развевались на ветру, закрывая лицо, попадая в рот и глаза. Гермиона стояла, разглядывая парня. Ей было так хорошо, так спокойно. Весь адреналин и неуловимое чувство убить себя улетучились, и Грейнджер улыбалась. Она жива, и это самое главное. Пока что девушку не волновало ничего, потому что тот короткий миг — раз, и твоя история окончена у ворот школы — очень сильно подействовал на ее сознание. То мгновение, когда ты думаешь, что видишь небо, птиц и лес в последний раз, невероятно короткое. И ты уже проклинаешь весь свет за то, что решился на такое. За то, что твоя нога ступила в воздух, и больше ничего не может удержать тебя на скользком поручне. Секунда — и ты летишь, как птица. Только без крыльев.