В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

Накануне слушания в суде дела об опеке, Вернон поехал к своей старшей сестре Мардж и без утайки рассказал ей всю историю. Он попросил сестру не приезжать к ним в гости:

– Пойми, мне нужен человек, который в случае чего может позаботиться о Дадли. Не нужно, чтобы маги узнали о тебе.

Ошеломлённая новостями Мардж обозначила своё особое отношение к волшебникам, магам, колдунам, шаманам и обычным фокусникам словами, о которых незамужней даме и знать-то было не положено. Джейми Поттер, безответственный засранец, мир его праху, наверняка извертелся в своей могиле. Потом Мардж всплакнула и взяла с Вернона обещание быть крайне осмотрительным, чтобы не осиротить ещё и Дадли.

Пока Гарри лечился в госпитале на Ормонд-стрит, Дурсль метался между полицией, городским советом, магистратским судом и банком, держащим его закладную на дом. Потраченные нервы стоили того: Гарри обзавёлся метрикой, а Дурсли – судебным актом о временной опеке над Поттером и рассрочкой по закладной. Последней Дурсль особенно гордился. Если на доме «кровная защита» и съехать оттуда уже не получится, тогда не грех сэкономить на выплатах.

С деньгами было тяжело – Британию сотрясал экономический кризис и малый бизнес был почти что при смерти. Дурсль с Уиллисом держались из последних сил и на последние пенсы. Доходов едва хватало на скромную жизнь и на взносы за дом, а откладывать и вовсе не получалось.

Петуния оставила мысли о выходе на работу. Она занялась домашним хозяйством и воспитанием детей в надежде, что со временем они смогут позволить себе няню и приходящую домработницу.

Было нелегко, но они справлялись. Правду сказать, им и деваться-то было некуда.

Проблемы с Гарри начались сразу же после выписки из больницы. Видно, в ту самую ночь ребёнок сильно испугался и теперь часто кричал во сне. Дадли подхватывал его плач басовитым рёвом, и мальчишки очень скоро переселились в родительскую спальню. За возможность худо-бедно выспаться Дурсли махнули рукой на «правильное воспитание» и укладывали детей рядом с собой.

Кроме аллергии на лекарства, у Гарри обнаружилась аллергия на стиральные порошки, моющие средства и синтетические ткани. Ребёнок кашлял и чесался, а Петуния срочно осваивала методы ведения домашнего хозяйства времен королевы Виктории: щёлок и сода, крахмал и лаванда. Дом сиял, а бедная Петуния поставила крест на мечтах о домработнице. Найдись даже лишние деньги, никто в здравом уме этой каторгой не соблазнится.

Едва Гарри отошёл от потрясения и перестал пугаться резких звуков, потребовал внимания Дадли. Будучи маленькой копией Вернона, он начал стремительно набирать лишний вес. Врачи разводили руками, пеняли на плохую наследственность и велели соблюдать диету и увеличивать физические нагрузки. Теперь Петуния по утрам делала с мальчишками зарядку, а перед ужином выводила их на долгую пешую прогулку.

Простужались мальчики одновременно. Таблетки и уколы Гарри были противопоказаны, и Петуния поневоле стала экспертом в гомеопатии и физиопроцедурах. Отвары и настойки, обливания и обертывания помогали мальчишкам, но отнимали у неё много времени и сил.

Ко всему прочему, Дадли рос гиперактивным ребёнком. За день он умудрялся влипнуть в кучу приключений, несмотря на то, что Петуния глаз не спускала с детей. Счастье ещё, что Гарри был тихим и предпочитал развлекаться, возясь с игрушками. Пока Петуния вытаскивала Дадли из стиральной машины или отбирала у него портновские ножницы, невесть как покинувшие запертый ящик стола, Гарри успевал оторвать у тряпичного зайца ухо и накормить добычей плюшевого пса.

В один прекрасный день Петуния поняла, что услуг няни ей тоже не видать – у Гарри случился магический выброс.

Надо сказать, Вернон очень серьёзно отнёсся к письму Дамблдора и почти каждый вечер расспрашивал Петунию о Лили, Снейпе и других волшебниках: как их можно отличить от нормальных людей, каковы пределы их возможностей, могут ли они колдовать без волшебной палочки и можно ли как-то защититься от магического воздействия.

Среди прочего, его интересовало, в каком возрасте за Лили стали замечать странности, чтобы не пропустить пробуждение магической силы у Гарри. Петуния истово надеялась, что у Гарри эта сила вообще не пробудится, но честно припомнила: Лили начала чудить лет в шесть, незадолго до младшей школы.

– Прекрасно! – обрадовался Вернон. – С ним уже можно будет разговаривать как со взрослым мальчиком.

Не тут-то было. Как-то воскресным утром Дурсль, старательно приводивший в порядок усы, услышал громкий рёв Гарри и придушенный крик Петунии. Он выскочил из ванной, помчался в столовую и на секунду замер, не веря собственным глазам. Перед Гарри, сидящем на высоком детском стульчике, ярко и зло полыхала фарфоровая миска с овсянкой. Дадли колотил ложкой по столу и заливался счастливым хохотом, а Петуния пыталась сбить пламя полотенцем.

Дурсль, ведомый каким-то наитием, схватил кувшин с питьевой водой и вылил его Гарри на голову. Плачущий Гарри захлебнулся и закашлялся, а овсянка мигом потухла. Петуния судорожно втянула воздух через зубы, бросила тлеющее полотенце в раковину и подхватила испуганного племянника на руки.

– Ну же, солнышко, всё в порядке, – дрожащим голосом сказала она. – Отчего ты так расстроился? Бог мой, Вернон, ему же ещё и трех лет не исполнилось! Не плачь, детка, всё хорошо, слышишь? Я знаю, что ты овсяную кашку не любишь, но она очень-очень полезная.

– Пожалуй, я теперь тоже не люблю овсяную кашку, – пробурчал Дурсль, чувствуя, как заныло и закололо под левой лопаткой. – Что будем делать, дорогая? Кормить ребёнка только шоколадом?

– Не знаю, Вернон, – Петуния принялась стаскивать с Гарри мокрую кофточку. – У Лили хотя бы горело то, что в принципе могло гореть. А огнеопасная каша – это выше моего понимания.

Дурсль перехватил Дадли, почти дотянувшегося до чёрного спекшегося комка на столе, и тяжело вздохнул.

Справедливости ради, надо сказать, что Гарри был намного уравновешеннее своей матери. Магические всплески у него случались крайне редко, но если уж случались…

Вернону особенно запомнилась кроватка Гарри, которая вечером пропала неизвестно куда, а наутро обнаружилась в гостиной. Чем несчастная мебель так рассердила своего хозяина, выяснить не удалось, и Дурсль изо всех сил пытался не представлять на её месте живого человека.

Чуть позднее у Гарри обнаружились странные, даже жуткие, способности. Вернон, как ни старался, не смог забыть огромного гадючьего клубка в руках у донельзя счастливого Дадли. Гарри стоял рядом, заботливо придерживал свисающие головы и хвосты и что-то шипел и насвистывал, отчего змеи тоже принимались шипеть.

Тогда Дурсль не умер на месте только потому, что нельзя было умирать – он не мог оставить Петунию наедине со всем этим.

После долгих споров, Вернон и Петуния пришли к выводу, что относиться к магии Гарри нужно так же, как и к проказам Дадли: мягко журить ребёнка и терпеливо объяснять ему, что так делать неправильно. Это работало лишь до тех пор, пока Гарри не удержал в воздухе выскользнувшую из рук Петунии чашку. Маленький маг одним лишь взглядом плавно опустил её на пол, а потом виновато посмотрел на Дурслей.

– Она сама, – тихо проговорил Гарри и зажмурился в ожидании выговора.

– Какой ты молодец, – похвалила Петуния, – спас мою любимую кружку.

Дурсль потрепал Гарри по голове, а сам подумал, что это не похоже на магический выброс. Да, Гарри остановил посуду в воздухе инстинктивно, но вот левитировал её уже вполне осознанно. Мальчик рос и учился управлять своими способностями. Пришла пора объяснить ему, что посторонним людям об этих странностях знать не нужно – ни о плохих, ни о хороших.

Помощь пришла, откуда не ждали. Пока Вернон силился подобрать нужные слова, стараясь не ранить чувств Гарри, Дадли выложил на обеденный стол внушительную стопку комиксов.

– Я всё понял, – сказал он торжественно. – Гарри, ты у нас супергерой! Как Супермен, только летать не умеешь. Все супергерои притворяются обычными людьми, чтобы никто ничего не знал.