В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

Осоловевший от недосыпа и переживаний Дурсль почему-то представил себе убийцу в виде Дарта Вейдера – злодея из кинофильма, нашумевшего лет пять назад. Фильм, на вкус Вернона, был глуповатым, а злодей вызвал острую жалость астматическими хрипами и зависимостью от глухого шлема. Дурсль не понаслышке знал, что такое одышка, и как противно лежать с кислородной маской на лице – сердце пошаливало с юности.

Джеймс и Лили Поттеры, упокой господь их грешные души, вероятно, попали в какую-то гадкую историю. Безымянный волшебник вряд ли был рассерженным кредитором, скорее всего, отпетым уголовником. Вернон изредка смотрел криминальные сериалы и оттуда усвоил, что преступники и их подельники долго не живут. Впрочем, он допускал, что Поттеров могли убить из мести, например, если Джеймс Поттер был магом-полицейским. Или ненужным свидетелем. Или…

Вернон прервал размышления – причины убийства молодой четы волшебников сейчас были не важны. Ему нужно думать о том, каким образом получить над подкидышем опеку, хотя бы временную.

Письмо утверждало, будто маленький Гарри подвергается смертельной опасности, находясь вне стен дома Дурслей – Лили, якобы, озаботилась некоей «кровной защитой».

Вернон недоверчиво фыркнул. Миссис Поттер никогда в жизни не переступала порога этого дома, потому что Вернон с Петунией приобрели его за пару месяцев до рождения Дадли. Первая встреча Дурслей и Поттеров состоялась в ресторане тремя годами ранее и прошла… Вернон поморщился. Отвратительно прошла, прямо сказать, но своей вины в этом Дурсль не видел. Только Петунию было жаль, она ничем не заслужила таких родственников.

Затем Поттеры посетили свадьбу Петунии и Вернона и оставили крайне неприятное впечатление у присутствующих. Больше Дурсли и Поттеры не встречались, ограничиваясь нечастыми письмами и подарками к праздникам.

Автор же письма был свято уверен в этой самой «кровной защите» и настойчиво просил, точнее, приказывал позаботиться о мальчике до одиннадцатилетнего возраста. Приказ подкреплялся угрозами, невнятными и оттого весьма зловещими.

Дурсль задумался. Может, у магов и можно было подобрать осиротевшего мальчишку без документов и воспитывать его по своему разумению. У нормальных же людей усыновление ребёнка сопровождалось сложными бюрократическими процедурами.

Господи прости, да ведь они не могут даже доказать, что мальчик – их родной племянник! Цвет глаз – никакое не доказательство. И письмо это дурацкое никому показывать нельзя, потому что сумасшедшим не отдают опеку над детьми.

Дурсль потёр глаза. Нужно тщательно продумать свои показания для полиции и дальнейшего суда. А суд будет, потому что никакое полицейское расследование не найдет Поттеров – ни живых, ни мёртвых. И если само существование Лили ещё можно подтвердить хотя бы свидетельскими показаниями, то Джеймс Поттер в этом мире никогда не жил.

У Вернона даже мысли не возникло оставить племянника на попечении государства. Сумасшедшие маги вполне могли проверить, исполняют ли Дурсли приказ чёртова Дамблдора, а рисковать женой и сыном Вернон не собирался. Со слов Петунии он достаточно знал о нелогичности и неуравновешенности колдунов и том, какую невеликую цену в их глазах имеют жизнь, здоровье и достоинство «простеца». Он подумал, что надо бы хорошенько расспросить Петунию о возможностях волшебников – слишком мало у него сведений о грядущих неприятностях.

Кроме волшебных проблем, следовало подумать ещё и о вполне житейских неурядицах. Второй ребёнок ощутимо прибавит хлопот молодой семье, едва вставшей на ноги.

После войны от капитала Дурслей остались только воспоминания. Отец отдал маленького Вернона в частную школу на последние деньги. Дурсль учился как проклятый и заводил нужные связи среди состоятельных однокашников, понимая, что иначе из нищеты не вырваться. Свой небольшой бизнес он поднимал с нуля и к моменту женитьбы на Петунии достаточно прочно стоял на ногах.

Недавний кризис заставил Дурсля свернуть несколько проектов и заключить негласное и не совсем законное соглашение со своим основным конкурентом Уиллисом. Поодиночке было не выжить, Уиллис это тоже понимал, но о былой стабильности в доходах у обоих партнеров покуда и речи не шло. Закладная за дом не погашена и банк, кстати, ещё следовало убедить, что внеплановое прибавление в семействе Дурслей не повлияет на дальнейшие выплаты. Дурсль вздохнул. Похоже, все прочие жизненные планы тоже нуждаются в серьезной корректировке.

Было ещё в письме что-то такое… Дурсль пробежался глазами по «пергаменту». Вот оно: Дамблдор запрещал Дурслям рассказывать Гарри правду о его происхождении и велел воспитывать его так, чтобы не «избаловать ребёнка сверх меры».

Вернон поморщился. Всё-таки маги в чём-то идиоты. Разумеется, он не будет посвящать мальчика во все детали этой, без всякого сомнения, некрасивой истории. Но отказать подопечному в каких-либо объяснениях его внезапного сиротства не удастся. Они же не в лесу живут, а в маленьком городке, где всё про всех знают и потихоньку судачат. Об этом тоже стоит подумать, но позже. И вопрос с воспитанием следует отложить: неизвестно ещё, каков неожиданно обретённый племянник по характеру. Главное сейчас – получить опеку над мальчиком.

Вернон опять вздохнул и свернул злополучное письмо. Нужно поспать хоть немного. Завтрашний, нет, сегодняшний день обещает множество забот. Если, конечно, Гарри – это мальчик, а не заколдованная лягушка.

Поднявшись наверх, Вернон увидел, что Петуния не спит, а сидит в постели, судорожно прижимает к себе уютно сопящего Дадли и смотрит в потолок мокрыми от слёз глазами. Он почувствовал, как сжимается сердце. Вернон был немолод и некрасив, не слишком здоров и совсем не богат, рос в трудное послевоенное время и не был способен на пылкие объяснения и красивые ухаживания, но любил Петунию и намеревался защищать своё семейное счастье любой ценой.

Вернон грустно улыбнулся и тихонько сказал:

– Туни, милая, успокойся. Нужно отдохнуть.

– Вернон, они же похоронят её достойно? – Петуния всхлипнула и перевела взгляд на мужа. – Бог мой, я даже не знаю, где и как похоронят мою сестру! Я никогда не смогу…

Петуния заплакала.

– Они похоронят её рядом с мужем, которого она так любила, – твердо сказал Дурсль, подошёл к жене и присел рядом. – А мы позаботимся о ребёнке, чтобы ей было спокойно на том свете.

Вернон обнял жену с сыном и ласково прошептал Петунии на ухо:

– Всё будет хорошо, я обещаю тебе.

Уже наутро Дурсль понял, что немного погорячился с обещанием.

Мальчика они навестить не смогли. В приемном покое маленькой больницы Литтл Уингинга давешний врач, заикаясь от волнения, объяснил, что у Гарри обнаружилась сильнейшая аллергия на медикаменты.

– Скорее всего, реакция на антибиотики, мистер Дурсль, – врач расстроенно взмахнул рукой. – Мы были вынуждены переправить ребёнка в Лондон, в ГОШе(1) ему обязательно помогут.

Вернон подхватил заплакавшую Петунию, усадил её на диванчик для посетителей и потребовал воды.

– Кто будет оплачивать счета? – спросил он, когда суета вокруг Петунии улеглась. – Мне бы не хотелось, чтобы мой племянник не получил помощи из-за скудости благотворительных фондов.

Врач не смог ответить, и Вернон сделал себе в уме ещё одну пометку: поехать на Ормонд-стрит и переговорить об оплате лечения Гарри. Петуния рвалась навестить мальчика немедленно, но он её отговорил:

– Мы оплатили няню для Дадли только до пяти часов, а поездка в Лондон может затянуться. К тому же, нам сегодня важнее быть в участке. Я хочу, чтобы наши показания были оформлены должным образом.

Скрепя сердце, миссис Дурсль согласилась с супругом.

На работу Дурсль не поехал, ограничился десятком звонков поставщикам и коротал время до визита в полицию, изучая письмо Дамблдора. Днём оно казалось ещё нелепей и бесило Вернона каждой завитушкой вычурного почерка.

– Бредятина, – бурчал он неприязненно. – «Кровная защита». От кого надо защищать Гарри? Чего следует опасаться? Зачем им нужен мальчик только через десять лет? Почему его нельзя баловать? И что мне со всем этим делать?!