Выученные уроки (СИ)

Мертвая тишина звенела долгое время, и у меня появилось ужасное чувство, что, возможно, это меня сейчас будут убивать.

— И почему же я не должен? — наконец спросил дед, и его голос был тихим и предельно опасным. Я поймал взгляд отца, и он едва заметно покачал головой.

Во рту у меня ужасно пересохло, и я едва выдавил свои следующие слова.

— Я имею в виду, ну, разве это не несколько старомодно?

Дед уставился на меня с выражением, которое можно назвать шоком. И к моему собственному шоку, он игнорирует меня и поворачивается к моему отцу.

— Ты видишь? Вот чего ты добился, отправив его в эту школу! Я говорил тебе отослать его в Дурмстранг.

— Люциус, — попыталась остановить его бабушка, но он ей не позволил.

— Вот. Теперь ты видишь, какая дрянь управляет этой школой. Было достаточно плохо, когда ты был там, но теперь стало только хуже, Драко. И вот это теперь ты получил.

Это.

Как будто я какое-то это. Кусок мусора. Разочарование. Неудача. Позор рода Малфой.

Папа ничего не сказал. Просто посмотрел на меня, и, скажу я вам, ему хочется меня придушить. Я уставился в тарелку, чтобы избежать его взгляда. Дед продолжает распространяться о том, какой мерзости меня учат в «этом месте». А я просто смотрю на стол.

Это будет великолепное рождество, я уверен.

========== Глава 23. Роуз, Счастливого рождества ==========

— Роуз, Мерлина ради, ты можешь поторопиться?

Папа стоит за дверью моей комнаты и довольно надоедливо барабанит в дверь. Я знаю, что это мама его прислала меня подогнать, и могу представить, как она пилила его, заставляя подняться и поторопить меня. Могу сказать по тому, каким возмущенным и раздраженным голосом он кричит. Каждый раз причина такого тона — моя мать.

— Папа, да спешу я! Господи! — кричу я в ответ немного грубее, чем должна бы. Но, черт возьми, неужели он не понимает, что, доставая вот так, он только заставляет меня чувствовать себя такой же возмущенной и раздраженной, как и он? Может, он поэтому так и делает. Чтоб не страдать в одиночку.

— Следи за своим тоном! — отвечает он, но произносит это без особого интереса. Думаю, это скорее просто рефлекс, чем что-то другое, поэтому я просто закатываю глаза, глядя в зеркало, и продолжаю заплетать косы. Обычно я даже не волнуюсь по этому поводу, но вчера я случайно заснула с мокрыми волосами, и теперь даже вся магия мира не сможет исправить это. Так что я делю их на локоны, заплетаю и готовлюсь выглядеть двенадцатилетней на рождественском обеде.

Рождественский обед. Круто. Веселое время в Норе со всем кланом Уизли. Звучит просто восхитительно.

Я бы хотела уметь вызывать у самой себя рвоту, чтобы я могла остаться дома и избежать всей этой канители. Но, конечно, я не могу вызывать рвоту по желанию (оказывается, меня может вырвать только на туфли парням, но это уже другая история), и у меня даже нет Вредилок, способных вызвать симптом какой-нибудь ужасной болезни. Так что мне придется пойти в Нору, отсидеть рождественский обед с моими дедом и бабкой, всеми тетями и дядями, и всеми кузенами. Обалденно.

Обычно я бы так этого не боялась. Но, конечно, обычно я могла бы сбежать куда-нибудь с Алом и провести день, посмеиваясь над остальными членами моей семьи. Ну а так как сейчас мы с ним даже не разговариваем, это все будет куда тяжелее. Да, точно. Мы все еще не разговариваем. Единственное, что мы друг другу сказали за последний месяц, это когда в поезде он напомнил мне, что я должна ему пять галеонов на подарок бабушке с дедушкой.

Если честно, я очень хочу поговорить с ним. Мне нужно поговорить с ним. Я уверена, что это я запустила камнепад, который разрушает мою жизнь, и я не верю больше никому другому.

Если вы не знаете, я напилась и поцеловала Скорпиуса Малфоя (и заблевала его, но это тоже другая история). Я была очень пьяна тогда, но все отлично помню. Я отлично помню причину, по которой его поцеловала, и помню, как это было.

Я поцеловала его, потому что была зла на родителей и хотела сделать что-то, что привлечет их внимание и разозлит. Поцеловать сына их давнего заклятого врага тогда показалось отличной идеей. Конечно, я не думала, что мне понравится. Ну да, я была более, чем просто в подпитии. Мои суждения и здравый смысл определенно были в отключке. Но невозможно даже и вообразить такое.

Он даже не так уж и хорошо целовался. На самом деле, судя по недостатку техники, что он показал, я не удивлюсь, если это был его первый поцелуй. У него определенно никогда не было девушки, по крайней мере, как я слышала, и он определенно не из тех, что будет обжиматься со случайными девчонками, потому что ему скучно.

Но что-то в этом было. Что-то, чего я даже не могу объяснить. Это меня напугало, вообще-то, так, что мне захотелось от страха блевануть снова. Это то, как он на меня смотрел. Будто я ему действительно нравлюсь и будто я действительно какая-то особенная. И как будто он зачарован или вроде того. Никто на меня так раньше не смотрел.

И теперь я не могу перестать об этом думать, и это меня бесит. Конечно, я теперь даже взглянуть на него не осмеливаюсь, и я точно не могу с ним говорить. Я даже угрожала, что убью его, если кто-то узнает, что странно, потому что единственная причина, по которой я его поцеловала — это, чтобы все узнали, а особенно мои родители. Но теперь я не хочу никому об этом говорить.

Кроме Ала.

Потому что я говорю ему все, и у меня никогда в жизни не было от него секретов. И он единственный, кому я доверяю советовать мне, что делать. Жаль, что он не говорит со мной и ненавидит до смерти.

— Роуз!

Я стучу ладонью по крышке трюмо, открываю дверь и буравлю взглядом своего братишку — теперь настала его очередь барабанить в дверь.

— Если ты нахер не прекратишь стучать в мою дверь, я настучу по твоей голове! — серьезным тоном пригрозила я.

Хьюго не выглядел особо напуганным. На самом деле он закатил глаза и скрестил руки на груди.

— Мама сказала, что, если ты не спустишься через две минуты, она поднимется и вытащит тебя за волосы.

Теперь я закатила глаза.

— О, иди и скажи ей, пусть нахер попытается! — прошипела я и захлопнула дверь.

— Мам, Роуз сказала: «Пусть нахер попытается!»

Эта маленькая сволочь правда это прокричала. Я зарычала на саму себя и схватила с кровати сумку, решив, что мне лучше спуститься до того, как она действительно придет и попытается. К счастью, я встретила ее на лестнице как раз на полпути.

— Ты, наконец, закончила? — спросила она, расстреливая меня взглядом суженных глаз, давая понять, что не оценила переданного ей послания.

— Я пыталась одеться, мам, — отвечаю я, осторожно пробираясь мимо нее по ступенькам. — Ты хотела, чтобы я отправилась туда нагишом?

— Ты была одета уже перед завтраком.

А черт. Тут она меня поймала. Наверняка отец сдал.

Мама — один. Роуз — ноль.

— Ну, я должна была заняться волосами, — быстро отвечаю я, спускаясь вниз. — Это было ужасно, сама можешь представить.

Мама говорит что-то еще, но я не слушаю, что делаю всегда, когда она начинает говорить. Я иду в гостиную, где отец ругается с Лэндоном, пытаясь надеть на того туфлю. Лэндон вопит, что от туфель ноги болят, и отец все больше и больше бесится, приказывая ему перестать реветь и успокоиться.

— Ох, Рон, эта туфля ему мала! — говорит мама, качая головой, когда заходит за мной в комнату. — Он перерос ее еще месяца три назад!

Папа выглядит так, будто хочет заорать, стаскивает с Лэндона жмущую ему туфлю и швыряет ее через всю комнату.

— Тогда какого черта они все еще в его шкафу? — выкрикивает он.

Мама его полностью игнорирует и исчезает из комнаты, чтобы вернуться с другой парой кроссовок. Она поджимает губы и, не говоря не слова, передает их папе, который хватает их и рычит что-то себе под нос. Мама лишь чуть приподнимает брови в знакомом испытующем жесте, что папа благоразумно игнорирует (хотя он расстреливает ее взглядом, когда она отворачивается).