My December (СИ)

- Как твой поганый рот вообще может говорить такие вещи? Кто тебя вообще просит? Кто?!

Гермиона закричала, ударив руками в грудь. Надеясь, что так боль сможет уйти. Но ничего, конечно же, не произошло. Только тоска пришла и привела с собой своих друзей - слез. Девушка заплакала, подбегая к книге. Схватив ее на руки, гриффиндорка разорвала листы на маленькие бумажки, забрасывая в камин. Она все рвала и рвала страницы, ругаясь на подарок.

- Это ты виновата, идиотская книга! Ты!

Когда не осталось живого места от литературы, Гермиона осела на пол, закрываясь руками. Она прижала колени к груди, тяжело всхлипывая. Мокрое лицо было опухшим, глаза красными, а губы дрожали.

- Не стоило этого делать, - подумав, сказал Малфой. - Все-таки отец попал в аварию, когда ехал за этой книгой. Значит, хотел подарить ее дочке, потому что пришлось направиться в другой город.

- Закрой свою пасть! - крикнула в ответ Гермиона и снова поднялась.

***

Горгулья молчаливо смотрела на девушку, что посмела ее потревожить. В коридоре иногда шастали другие ученики, но их было очень мало, и Гермиона не обращала на них внимания. Она стучала руками и ногами по статуе, требуя, чтобы она впустила ее немедленно. Отсутствие пароля не волновало девушку. Да и горгулью, в принципе, тоже. Та лишь грозно глядела на ученицу, не пуская к директору. Она не поддавалась никаким уговорам: ни тому, что Гермиона нуждается в профессоре, ни тому, что случилось с ее отцом. Гриффиндорка даже попыталась пригрозить статуе, но та почему-то не испугалась и не пропустила наверх.

Девушка осела на пол, зарываясь пальцами в спутанные волосы. Ей нужно было поговорить с Дамблдором, чтобы тот отпустил ее на пару дней домой. Гермионе ужасно хотелось увидеть отца, сжать его руку и попросить прощения. Хотелось сказать, что все будет хорошо, потому что его вылечат. И еще одно - девушка отчаянно надеялась, что профессор сможет излечить ее отца. Пусть на это уйдет много лекарств из школы, но ее отец сможет снова ходить. Потому что городские врачи не помогут - тут уж и сомневаться нечего. А магия - это то, что нужно было.

Взяв себя в руки, Гермиона почувствовала, что немного приходит в себя. План созрел в ее голове и, собравшись, она поспешила по бесконечным ступенькам к другому профессору.

В ее голове крутились действия вчерашнего и сегодняшнего утра. Да уж, проблема с отцом дала о себе знать: почти на целый день Грейнджер полностью отключилась и действовала каким-то животным рефлексам. Вместо того, что бы немедленно поехать к отцу, поддержать мать, позвонить бабушке из дому, она понеслась в лес, убегая от друзей и проблем. Ее волновало лишь то, что больно Гермионе. И совершенно забыла, как там матери, которая сейчас, наверное, сидит около койки мужа и плачет горькими слезами.

Огромный груз вины еще сильнее стал давить на спину девушки. “Спокойно, соберись. Сейчас же!” - приказывала она себе, пробегая по коридорам школы. Картины возмущенно смотрели на нее, потому что Гермиона позволила себе вечером разбудить их. Но девушка не смотрела в их сторону даже секунды. Перед ее глазами четко застыл образ того, как ее матери сейчас тяжело.

Добежав до нужной двери, без стука отворяет ее. Профессор сидит в своей черной мантии, перебирая бумаги. Как всегда, около нее лежит перо и он что-то быстро строчит. МакГонагалл удивленно смотрит на ученицу, проводя взгляд снизу вверх. Она снимает очки, устало спросив:

- Мисс Грейнджер? Вы решили прийти в школу? Ваши друзья обыскались вас.

- Я была в гостиной, - перебила ее Гермиона, без разрешения присаживаясь на ближайший стул. Профессор выгнула линию губ, внимательно наблюдая за поведением старосты. - У меня проблема, профессор.

- Я вас слушаю.

Девушка без промедлений поведала о письме и отце, не рассказывая в красках. Она так же опустила тот момент, что сама попросила родителей купить эту книгу и то, что Гермиона провела ночь в лесу, а весь следующий день таскалась по школе, будто приведение. Ну, и про горгулью так же решила забыть.

- И мне нужно увидеть отца. Мне нужно домой хоть на пару дней, - умоляюще проговорила девушка. Конечно же, в таких просьбах не отказывают. Особенно в такой ситуации.

- Конечно, мисс Грейнджер, - мягко ответила Минерва. Она махнула палочкой, и перо перестало писать на листе. - Мы сейчас же двинемся к директору.

Весь путь они шли молча. Гермиона ощущала холод, бегающий по ее спине, и закрывала глаза. В ее голове крутилась лишь одна мысль - поскорее увидеть больного отца. Посмотреть в его уставшие глаза и прочесть в них любовь. Заметить легкую улыбку, которая всегда смеялась в любой ситуации. Поговорить с матерью, успокоить ее. Ведь поддержка дочери - это то, в чем нуждалась мать. И девушка чуть ли не прыгала на месте, думая, что поможет ей. Но внезапно поднятое настроение быстро развеялось, когда они подошли к знакомой горгулье. Гермиона вдруг поняла: виновата она. А что, если отец не захочет ее видеть? Что, если мать обвинит в случившемся? И вообще откажется от такой ужасной дочери? Что, если состояние отца уже ухудшилось, а с ее появлением все пойдет наперекосяк?

Девушка замерла перед ступеньками, открывшимися для входа в кабинет. Неуверенными шагами она ступила на них, поджидая декана. Плавно они поднялись вверх, ступая на порог красивого и, в тоже время, странного кабинета. Добродушный старец сидел за столом, встретив их тревожной улыбкой.

- Что-то случилось, Минерва?

Дальше девушка отключилась. Не слышала пересказа МакКогнагалл, сочувственных слов. Не видела, как они они договариваются о том, как переправить девушку в другую часть мира. Она думала только о том, что ее не рады видеть дома. Что ей не следует ехать туда. Что было глупой ошибкой - прийти к МакГонагалл. Потому что груз ответственности навалился на нее снова.

- Нет… - пробормотала она. - Я не хочу… - медленно проговорила девушка, поднимая глаза на Дамблдора. - Я не поеду.

- Простите, мисс Грейнджер? - Минерва удивленно застыла около стола директора, опираясь рукой о стену.

Маленькая птичка перелетала на руку к Гермионе, клювом уткнувшись в волосы. Животное пару секунду сидело без движения, но затем холодные слезы полились из глаз. Они капали на расцарапанные руки и не зажившие ноги. Раны затягивало, и зуд постепенно пропадал. Девушка ощутила облегчение во всем теле, и легкий вздох вырвался из ее уст.

- Спасибо, - девушка слегка улыбнулась, поглаживая Феникса по крыльям. - Профессор Дамблдор, - гриффиндорка в миг посерьезнела, наклоняя голову в сторону. - Я… мне тяжело, - Гермиона сомкнула губы, еле сдерживаясь слез. Расплакаться в кабинете у директора - не лучшая перспектива.

- Мисс Грейнджер… - ласково позвал ученицу Дамблдор, протягивая стакан с каким-то напитком. - Присядьте и попробуйте эту настойку. Очень успокаивает. В свои годы, когда времена были не лучшими, бывало по пять кружек выпивал, - усмехнулся добродушной улыбкой он.

Девушка приняла чашу с благодарностью кивнув головой. Жест получился не таким спокойным, как ей хотелось бы, потому что волосы выбились из-за ушей, падая на глаза, и Гермиона смахнула их. И, конечно же, содержимое чаши слегка вылилось, но гриффиндорка сделала вид, что этого не было, сжав зубы от боли - уж больно горячим был отвар. Девушка подносит к губам теплую жидкость и пьет, прикрыв глаза. Действительно - помогает, и очень сильно. Тело приятно согревает чай, обволакивая горло. Боль быстро проходит, и Гермионе становится немного легче, не считая того, что зияющую дыру в ее теле никакой отвар не закроет.

- Я знаю, это против правил, - сказала девушка, выпив почти половину предлагаемого напитка, - но… ведь исключения можно делать, так?

Профессор Дамблдор внимательно смотрел на девушку, нахмурив брови. Белая борода свисала вниз, раскачиваясь при каждом его шаге. Старец шагал по кабинету, сложив руки впереди. В его голове крутились какие-то мысли. И Гермионе оставалось надеяться, что они направлены на то, как спасти ее отца.