My December (СИ)

- А ты как думаешь? Будто у тебя когда-либо кто-то был! - закричал Рон, совсем потерявший суть разговора, запутавшись в эмоциях гриффиндорки. Если пару минут назад он еще пытался разгадать ее, то сейчас ему просто все надоело. - Не тебе судить.

- Ах, значит, не мне! - Грейнджер подскочила на месте, ударившись лодыжкой об лавочку. Она тихонько вскрикнула от боли, но лицо моментально приобрело возмущенный вид. - Слушай ты, женский сердцеед! Не смей говорить со мной в таком тоне! И вообще…

Девушка не закончила фразу, потому что прям ей в руки упало письмо. Она отпрянула назад, выронив бумагу от неожиданности. Испепеляя Уизли грозным взглядом, Гермиона подняла с пола упавшую посылку, недовольно разворачивая ее.

Текст написан неаккуратно, явно наспех законченный. Девушка на секунду глянула вниз, разглядев кривую печать, которую ставила ее мать. Сердце мгновенно забилось с возрастающей силой. К голове пошел приток крови, а пальцы уже дрожали. Гриффиндорка медленно присела обратно, забыв обо всем.

Мама никогда не писала криво.

Закрыв на мгновение глаза, девушка принялась за чтение. В некоторых словах не хватало букв, а предложения клонились то вниз, то вверх. Иногда все сбивалось в одно целое, и было очень трудным для прочтения.

“Гермиона,

Случилась беда. Отец поехал в другой город за твоим подарком, как мы и договорились. Но случилась страшная авария, его машина врезалась в чужую. Я не знаю еще точно, что и как произошло, но отец виновен в этой аварии - это точно.

Я в больнице, у отца - критическое положение. Состояние здоровья наихудшее за всю жизнь. Случилась беда с позвоночником. Из-за этого отказали ноги. Он никогда не сможет ходить.

Поездка отменяется. Ты можешь приехать домой на пару дней, если хочешь. Но отец все равно не очнется, так говорят врачи.

Я посчитала нужным отослать тебе подарок. Папа купил его и уже возвращался обратно.

Будь сильной, мама”

***

Бег - это, наверное, то, что спасает людей. От посторонних звуков, от ненужных людей. От проблем и боли, которые могут навалиться на тебя в одну минуту и задавить своими же силками. Ты словно летишь в неизвестное пространство, закрываясь в себя. Зарываясь в свои мысли. И полет не лишает тебя трудностей, лишь останавливает их на мгновение. На долю секунды, но и от этого может стать легче. И ты радуешься тому, что хоть какая-то вещь приносит радость.

Длинные волосы развевались на ветру. Мантия тянулась позади, словно огромные крылья. Они могли защитить ее, укрыть своими огромными перьями. В такой опеке нуждался каждый, но не все могли получить ее. А она - могла, но не понимала этого, потому что совсем потеряла голову.

Метр, еще один. Затем километр и еще. Стремительные шаги и углубление вдаль. Закрытие себя для других, но внезапное сближение с природой. Иногда девушка оборачивалась назад, зарываясь лицом в кудри.

Она бежала в глубь леса, касаясь руками деревьев. Ладони были разодранными в кровь, но девушка не чувствовала боли. Ноги ужасно ныли, но она не обращала на это ни малейшего внимания. Все страдания были строго посаженными внутри ее тела, закрытые под большой замок. Но слезы будто давали им надежду - один малюсенький шаг к выходу, к свободе.

Гермиона останавливается у огромного ствола, прислоняясь спиной к нему. Ступни не выдерживают веса, и тело бесшумно опадает на землю. Оттуда веет холодом, который окутывает ее всю. Пожирает сполна, не желая отпустить. Ветер помогает ему, дуя со всех сторон. Юбка и кофта девушки поднимаются вверх и ложатся обратно на туловище, как красивые бабочки, оседающее на деревья. Холод сковал полураздетую Гермиону. Внутри и снаружи. Мурашки бегали по коже, а зубы стучали друг о друга на весь лес. Но она не замечала ничего, кроме своей боли. Такой неистовой, затмевающей голову. Такой нежеланной и невозможной.

Маленькие снежинки плавно падали на одежду, красиво располагались на руках, ногах и животе. Грациозно украшали ресницы и губы. Маленькая книга с письмом внутри, которую родители собирались подарить ей, лежала рядом. Страницы дрожали под напором ветра, раскачиваясь из стороны в сторону. Беленький снежок словно пытался помочь девушке, как-то приободрить ее. Тона природы успокаивали ее, и Гермиона была благодарна этому. Единственному моменту для уединения. Для того, чтобы побыть одной в окружении ее новых друзей: деревьев, кустов и земли. Пусть это и звучало смешно, но Грейнджер впивалась пальцами в мягкую тропинку, впитывая ее запах. Запах зимы, снега и зверей, что недавно проходили здесь. Гриффиндорка не чувствовала себя одинокой тут - в километрах от школы. В лесу, где тебя поджидали опасности на каждом шагу. Где любой зверь может обернуться смертоносной тварью. Но она ощущала, что находится в своей тарелке. Что именно этот лес напоминал ей ту поляну, на которую она приходила со своими родителями. Где они устраивали пикники, собирали грибы и ягоды. Где веселились и кидали друг в друга листьями. Где маленькая девочка с каштановыми волосами пряталась за широкими ветвями, играя в “Прятки”.

Родители…

Слезы уже давно высохли, но они все равно остались в ней. Липкостью на лице, несуществующим запахом. В красных глазах и пересохшем горле от криков и воплей. Она орала, звала на помощь. Но никто не приходил, и девушка углублялась в темноту. Ноги несли еще сильнее, а рот не закрывался от всхлипов. Она не переживала, что может нестись навстречу своей смерти - она была готова. Убить, уничтожить палочкой. Да голыми руками. Только бы перекрыть те мучения, что зарождались в ее сердце.

Какой там Драко, какая учеба? Какие разборки с Роном? По отношению с тем, что произошло с ее отцом, все это было детским лепетом. Который, казалось, был так давно. Все переживания по поводу парней, ее красоты.

Гермиона засмеялась на всю рощу, чувствуя приход новой истерики. Раньше она волновалась из-за неудачных оценок или разборки с друзьями, а сейчас все осталось так далеко, позади. Было ощущение, что до того старого, веселого детства, можно было пройти не одну и не сто миль, но все равно она не смогла бы вернуться в то время. Не смогла бы вернуть время вспять, пробежав миллион километров. Не смогла бы сделать что-либо, что бы этого не произошло…

Хорошо, что друзья потеряли ее далеко сзади. Они застряли где-то на опушке с деревом, что опало и не давало прохода. Но Гермиона пролетела над ним, словно маленькая птичка с красивым оперением. С израненной душою и сердцем. Будто ее подстрелил какой-то охотник, попав в цель. И ничто не смогло бы спасти крошечное животное от гибели. Душевной, эмоциональной.

Длинные ресницы медленно смыкаются, и девушка погружается в страшный, дикий сон. Сон, где она опять бежит вдаль, позабыв о том, что есть в этом мире что-то, кроме ее горя. Что-то, кроме ее мучений и слез. Что-то, о чем ей следовало бы заботиться. Гриффиндорка оставляла все это за спиной, не желая оборачиваться. Не желая хоть один раз взглянуть на свое прошлое. Она покидала его, перемещаясь в новый мир. Мир, где не будет ничего. Лишь легкое заблуждение и удрученность. Быть может, надолго, но Гермиона справится. Сможет жить с этим. Все будет казаться намного проще, чем жить на чертовой земле и знать, что отец может умереть из-за тебя.

Грейнджер резко открывает глаза, по инерции схватив палочку. Она беспокойно вертит головой в разные стороны, пока не находит книгу в метре от себя. Подняв ее к себе, прижимает и гладит пальцами, про себя прося прощение за вчерашнее издевательство. Пару минут Гермиона отходит ото сна, с которым еще долго не может покончить. Он был таким реальным, таким прекрасным. Девушка и вправду подумала, что поднялась в небеса и отпустила проблемы в ее жизни. Что будет просто сидеть на белых облаках и охранять своих родителей, как ангел с длинными крыльями и красивым оперением…

Но все это ложь. Новая затея мозга. Голова будто специально играла на нервах гриффиндорки. Будто показывала - смотри, так для тебя было бы лучше, да. Но ты не получишь ничего из того, что только что появилось в твоей фантазии. Потому что это твоя кара - нести огромный груз за спиной, ни разу не присев на землю. Ни разу не дотронувшись до коры деревьев, не проведя пальцами по траве. Не заговорив с людьми, не присев около них. Одиночество - вот, что ожидало ее, и Гермиона была готова принять все, что угодно, лишь бы только отец пришел в себя. Лишь бы его ноги смогли ходить, а сердце продолжало умерено биться. Лишь бы он снова улыбался и дарил им радость. Смеялся, бегал, ходил на работу. Приносил цветы для мамы и маленькие конфетки для своей девочки с каштановыми волосами.