Сладкая отрава (СИ)

Через полчаса в спальне появляется поднос, заставленный едой. Китнисс пребывает в особенно плохом настроении и молчит практически все время, пока мы едим. Только под конец она хоть немного расслабляется и предлагает посмотреть телевизор. Мое собственное настроение резко падает – теперь перспектива скандала меня не пугает.

– Ничего не выйдет, – говорю я сквозь зубы. – Твои друзья взорвали телецентр!

Сойка охает, прикрывая рот рукой. Ее изумление выглядит вполне искренним – она была здесь, во Дворце, и естественно могла не знать о готовящемся нападении, но это не помогает: я все равно злюсь. Никогда не найду оправдание войне.

Резким жестом ставлю на место стакан, из которого пил, и поднимаюсь на ноги.

– Я наелся. Пойду, пройдусь, – сообщаю я, намереваясь скрыться от Сойки до того, как она опять скажет что-нибудь невпопад, доведя меня до бешенства.

Китнисс тоже встает, но ничего не отвечает. Моя жена молча наблюдает, как я переодеваюсь в углу, возле шкафа. Не уверен, что ей многое видно – дверца достаточно широкая, чтобы почти полностью скрыть меня от глаз Китнисс, и все равно мне мерещится, будто я кожей чувствую ее взгляд.

Уже на выходе из спальни, когда моя рука легла на ручку входной двери, Сойка задает единственный короткий вопрос, которого я совсем не ожидал.

– Ты к ней?

Мне слышится горечь в голосе Китнисс, и я останавливаюсь, не зная, что делать. Тут и уточнять ничего не нужно: «к ней» – это к Клариссе, и здесь другой причины, кроме ревности, не найдешь.

– Не твое дело, – бросаю я, распахивая двери.

Не успеваю выйти, как Сойка налетает на меня сзади, больно колошматя кулаками по спине.

– Ты не имеешь права так поступать! – кричит она. – Не смей!

Пытаюсь оттолкнуть Китнисс и хоть как-то укрыться от сыпящихся на меня ударов.

– С ума сошла? – ору в ответ, но девушка не приходит в чувства. Наоборот, ее атака становится яростнее, удары заметнее.

– Ты теперь женат! Смирись, что у тебя не будет других женщин! – не унимается Китнисс.

Мне все-таки удается изловчиться и отбросить Сойку в сторону. Охнув, она падает на кровать, но сразу же вскакивает и снова бросается на меня. Ярость вскипает во мне практически мгновенно, и теперь, когда я получаю очередной удар по лицу, уже не раздумывая, бью в ответ.

Девушка оказывается лежащей поперек постели, а ее платье на мгновение вздымается в воздух, приоткрыв тонкие ноги.

Я не даю Китнисс возможности встать – оказываюсь сверху нее, прижимая хрупкое тело к кровати. Сойка извивается, стараясь лягнуть меня, но она слабее – мы боремся какое-то время, и ее ноги наконец оказываются зажатыми между моими.

– У меня будет столько женщин, сколько я захочу, – злобно выговариваю я в лицо запыхавшейся девушки.

Меня потряхивает от злости, а перед глазами все плывет. Да какое право Сойка имеет указывать мне?! Она-то, которая легла под Хоторна, стоило мне исчезнуть из поля зрения!

Наклоняюсь к ней и грубо целую Китнисс, практически кусаю ее. Она сжала губы, категорически не желая принимать меня. Сойка брыкается, стараясь сбросить с себя мое тело, но ее попытки бесполезны. Не прерывая неуклюжего поцелуя, стараюсь перехватить руки жены, которые все это время царапают мое лицо, шею – любое место, куда ей удается дотянуться. Не с первой попытки, но запястья Китнисс все-таки оказываются прижатыми к кровати по обе стороны от ее головы.

В моей голове взрываются десятки картинок ее измены, вызывая болезненную рябь в глазах, а настойчивое нежелание Сойки ответить на поцелуй распаляет меня все больше. Желание, с которым я боролся последние дни, возвращается, накатывая в один момент и полностью подчиняя меня себе. Китнисс моя! Моя жена! Моя женщина! И я имею право владеть ее телом, когда мне этого хочется!

Вытягиваю руки Сойки над головой, и удерживаю их вместе, в то время как моя освободившаяся рука начинает по-хозяйски сжимать ее грудь. Девушка подо мной не прекращает борьбы и не признает моей власти. Кусаю ее по-настоящему, и Китнисс непроизвольно открывает рот. Пользуюсь моментом, вторгаясь языком в теплое пространство, но почти сразу чувствую резкую боль – Сойка мстит и, не жалея, кусает меня за нижнюю губу. Противный вкус крови заполняет рот, но если Китнисс надеялась, что это остановит меня, она ошиблась. Наоборот, животное во мне побеждает остатки разума, и я окончательно отдаюсь инстинктам обладания своей женщиной.

Кусаю, целую, шарю руками по тощему телу. Рву платье, нагло скрывающее от меня белоснежную кожу жены. Китнисс кричит, обзывается, плачет. Это распаляет меня до предела – кое-как одной рукой стаскиваю с себя штаны вместе с бельем и пристраиваюсь между раздвинутых ног Сойки.

– Нет! – орет Китнисс, не желая мириться с неизбежным. – Пусти!

– Моя! Только моя!.. – повторяю я, как заведенный, терзая губы жены.

Пытаться снять с нее белье бесполезно, так что я просто отодвигаю его в сторону, вторгаясь в желанное тело. Из горла Китнисс вырывается вопль протеста, она дергается вперед в последней надежде избавиться от меня, только выходит наоборот – я погружаюсь в нее до предела и начинаю стонать. Я хочу чувствовать ее в своих руках: выпускаю костлявые запястья и теперь уже двумя руками исследую тело Сойки. Обе ладони ложатся на грудь Китнисс, мнут, сжимают, ласкают.

– Нет… – слабо всхлипывает девушка охрипшим голосом, прикрывая зареванное лицо дрожащими ладошками.

Перемещаюсь ниже, сжимая ягодицы жены, и приподнимая их выше. Яростно толкаюсь, стремясь заполнить ее всю, до конца. Покрываю поцелуями грудь, прикусываю левый сосок. Китнисс глухо стонет. Мне ее не жаль. Раз за разом проникаю во влажное податливое тело, которое выгибается мне навстречу. Только сейчас до меня доходит, что Сойка не вырывается, не проклинает меня, а наоборот, двигается мне навстречу, принимая грубые ласки. Ее тело решило все за нее.

Тянусь к ее лицу, буквально отдирая плотно сжатые ладони девушки, и заглядываю в серые глаза. В них буря, ураган, смерч – все, что угодно, и эта лавина обрушивается на меня горячим, требовательным поцелуем. Мгновение, и я оказываюсь прижат к телу Сойки: ее руки плотно обвились вокруг моей шеи, не давая отстраниться.

Наши языки танцуют какой-то дикий, невообразимый танец страсти – никто не победит, но ни один и не отступит. Ее громкие стоны застревают между нами, а каждый мой толчок приветствуется встречным движением ее бедер.

Последняя мысль, которую я могу сформулировать: Сойка тоже хочет близости, ей не противно мое тело, она раскрывается, принимая меня. Мне кажется, мир взрывается, разлетается на куски и склеивается снова. Китнисс отталкивает меня, но лишь для того, чтобы убрать давление с округлого живота: ее пальцы вцепились в мои руки, не позволяя даже думать о том, чтобы покинуть ее тело. Мы оба безумны, мы оба пылаем в огне.

Череда стонов, когда я не знаю, где чей… Наши имена, сплетающиеся с криками… Удары обнаженных тел… Я задыхаюсь, толкаюсь, отстраняюсь и повторяю все вновь…

Весь мой мир сузился до хрупкого тела, которое извивается рядом: я не помню себя, мне неважно, что потом – только она, только Китнисс.

Глухо выдохнув, Сойка затихает, а ее тело становится больше похоже на камень, настолько оно напряженное, натянутое, как струна. На ее лице блуждает неосознанная полуулыбка, а взгляд, который я ловлю на себе, больше похож на взгляд сумасшедшей: в нем туман, густая пелена. Я успеваю сделать всего несколько глубоких толчков, когда мое собственное тело перестает подчиняться, достигая пика наслаждения, погружается в блаженство, разлетается на миллион кусков.

Откатываюсь в сторону, притягивая Китнисс бочком к себе и просовывая колено между ее ног. Влажно, жарко.

– Китнисс, я… – мне хочется сказать, что я люблю ее. Или ненавижу. Я сам не знаю, что именно чувствую к ней. Она – безумие. Она – отрава. Но я не откажусь от нее, даже если впереди летальный исход.

Слова так и не срываются с моих губ – я засыпаю быстрее, а мои руки продолжают крепко прижимать к себе тело жены. Только моя. Всегда.