My December (СИ)

Избегала.

Почему чертова Грейнджер не может быть с ним, например? С этим жалким Уизли? Почему ей был нужен именно Драко?! Ее Драко. Именно Пэнси, и ни чей другой.

Паркинсон быстрым шагом преодолела короткое расстояние, расправив плечи. Ее пальцы ухватились за волосы Гермионы с силой таща на себя. Гриффиндорка вскрикнула, выронив учебники, которые упали прямо на ноги побледневшему Рону.

- Ай! Что ты… Ай, больно! - пищала Грейнджер, пытаясь отбиться. По щекам девушки потекли слезы, а студентов, желающих посмотреть на драку, становилось все больше.

Уизли побежал за подругой, которую Паркинсон уводила все дальше. Он попытался схватить Пэнси, но та виртуозно зарядила ему локтем в живот. Она крепко сжимала клоки волос в пальцах, резко дергая голову вниз. Гермиона визжала от боли, прижимая ладонь к волосам. Некоторые слизеринка уже выдернула, выбрасывая на пол. Отпустив Грейнджер, Паркинсон размахнулась и залепила Гермионе смачную пощечину.

Девушка пошатнулась, щеку пронзила резкая боль. Кожа покраснела, а лицо опухло. Шатенка вскрикнула, взявшись за больное место. Ее глаза поднялись на противницу, яростно осмотрев лицо.

- Ах ты ж… - прошипела она, хватая Пэнси за черную шевелюру.

Она впечатала девушку в стену с неприятным, хрустнувшим звуком. Спина прислоняется к ледяной двери, ощущая невероятную боль. Гриффиндорка со всей силы ударила брюнетку в живот, да так, что та закашлялась, согнувшись пополам.

- Ты - грязнокровная шлюха! Вот ты кто, поняла? - проорала Паркинсон, плюя в лицо Гермионы.

Та возмущенно выдохнула, готовая высказать все, что думает об этой мерзкой слизеринке. Она уже было подалась вперед, чтобы снова треснуть по лицу этой уродине, как почувствовала, что ее с силой оттаскивают назад. Обернувшись, Грейнджер увидела Рона, с ненавистью смотревшего на Паркинсон. Около нее стоял Малфой, пытаясь успокоить. Он и сам выглядел взбешенным, но подавлял приступы ярости, сжимая руку брюнетки. Слизеринец не хотел смотреть на Гермиону, говоря с Пэнси.

Девушка не была благодарна другу за то, что он ее оттащил. Впервые в жизни Гермионе хотелось выплюнуть в лицо все ругательства, которые она только знала. Хотелось ударить эту стерву, выдернув локоны из ее “прекрасной” прически. Показать, что она не слабачка и может постоять за себя.

- Ты в порядке? - спросил Уизли, разворачивая девушку к себе лицом. Парень нахмурился, проводя пальцем по синей щеке Гермионы, которая насупилась от боли.

- Да ничего страшного, заживет, - проговорила гриффиндорка. Ее вовсе не волновали синяки и следы от ногтей. Гермиона перевела взгляд на Драко, который отводил злую, как черт, Паркинсон в сторону.

Неужели он ей рассказал? Мерлин! Как Малфой посмел? Это было между ними двумя, а, судя по всему, скоро весь Хогвартс будет знать о том, что между ними было. И это было совсем не тем, чего Грейнджер хотела. Все эти слухи могут помешать ее учебе и испортить взаимоотношение с учителями и друзьями. Особенно зная умение учеников перекрутить все с ног на голову.

Она распиналась сегодня на обеде, чтобы доказать, что Фред ошибся, и это все не правда. И друзья немного поверили, но в глазах читалось недоверие. А этот блондинистый ублюдок решил, что это больше не секрет, да? Просто так захотелось? Взять и рассказать всей округе о том, как это классно - поиметь грязнокровку. Может, он еще свой клуб создаст? Под названием: “Если ты аристократ - приходи к нам. Грязнокровки бесплатно”.

Как она объяснит все это друзьям? Что подумают учителя? И тут, словно прочитав ее мысли, раздался хриплый от злости голос Ленни:

- И что это, мать твою, было?!

Гермиона зло посмотрела на когтевранца, выдернув свою руку. Еще этого подонка не хватало.

- Да иди ты! - крикнула она, смахивая дрожащими пальцами слезы с щеки.

Внезапная боль из-за происходящего нахлынула на нее. Не только голова давала приток и ныла, но еще и душевные эмоции взяли свое. Девушка заплакала, вытирая ладонью красное лицо. Она, не посмотрев ни на Рона, ни на Драко и Пэнси, ни на Ленни, поспешила удалиться. Злость, ярость и отчаяние просто смешались воедино, готовые выскользнуть наружу в любую минуту.

***

От каменного пола веяло холодом. Темные стены нагнетали обстановку, давя на голову. Казалось, что с каждым шагом пространство уменьшается, и парню хотелось скорее убежать отсюда, чтобы его не расплющило на месте.

На Драко была надета хлопковая рубашка темно-синего цвета и черные, идеально-гладкие брюки. Малфой вздрогнул от сырости, положив руки в карманы, как он это делал всегда. Все также высоко подняв голову почти к самому потолку, он медленно передвигался по замку. Легкая ткань совсем не согревала юношу.

Глядя на парня можно было подумать, что ему никогда не было холодно. Он словно сам состоял изо льда: идеальные манеры, чересчур правильные и сдержанные для простого человека; высокомерный взгляд. Он будто был вампиром с этой болезненно белой кожей и острыми, хищными чертами лица. Сейчас Драко выглядел более живым, похожим на простого студента Хогвартса. И без того стройное тело немного осунулось, шелковистые платиновые волосы были уложены не так, как всегда, но это не делало парня менее привлекательным. Искрящиеся хрустальные глаза выжидающе смотрели вперед, а губы были поджаты, придавая Драко насупленный вид. Собственно, он зачастую бывал чем-то недовольным.

Он уже не знал, как к ней относится. Как вести себя с Грейнджер. Все так же холодно или чуть мягче? Или совсем не обращать на девушку внимание? Или же стоит проявлять ненависть и презрение? От мыслей голова шла кругом, и Драко просто не мог понять, зачем так зацикливается на проблеме, которую создала гриффиндорка. Малфой был очень расчетливым человеком, не менявшим свои принципы и правила. Парень всегда просчитывал последующие шаги своих врагов и друзей с точностью до каждого процентика. Но Гермиона не входила в этот список. Девушка была ходячей неожиданностью. Она поступала так, как считала нужным. Она была умна и расчетлива, почти также, как и сам слизеринец. И это пугало парня. Никто не может быть более хитрым, чем он сам. Потому что человек, который будет более изворотливым, чем сам Драко, станет самым умным на земле.

Порой Малфой ее недооценивал. Парень думал, что никому не подвластно заглянуть в его сердце, увидеть его эмоции и слабости. Но Грейнджер это удавалось. Она была первым человеком, знавшим о Малфое больше, чем ему самому хотелось бы. Она знала слишком много для простой грязнокровки. Слишком много секретов даже для друзей. Что уж говорить о гриффиндорке.

Малфой боялся находиться рядом с девушкой, потому что его голова отключалась. Она упрямо не хотела думать, уступая место телу. И нет, он не любил Гермиону, она ему даже не нравилась и не была симпатична. Общение с гриффиндоркой не приносило Драко никакой выгоды, а напротив - загрязняло его знатное имя. Но что-то в грязнокровке влекло его, заставляя возвращаться, страстно целуя ее. Отчаянно желать и хотеть. И он ненавидел эту гадкую и непристойную часть себя. Ведь в нем не должно быть ни единой слабости, которая сможет убить парня. Но девушка открыла ее в нем - что-то кошмарное и противное.

Мерлин, Драко так хотелось растянуть это мгновение. Насладиться одиночеством сполна. Чувствовать, как камень впивается в спину, причиняя боль. Выдыхать прохладный воздух и смотреть на блики, которые кидает красавица-луна. Такое умиротворенное состояние, которое было не в силах никому испортить, редко посещало Малфоя. Парень слышал лишь стук своего сердца, приглушенные непонятные звуки, которые эхом летали по всему замку. Было так тихо, так спокойно.

Он закрыл глаза, делая глубокий вздох. Ощущая, как веки медленно становятся тяжелыми… Захотелось спать. Спать… Драко не хотел возвращаться в пустую постель, не хотел вновь бороться с ночными кошмарами. Со снами, в которых погибает она, его мать. Где он становится причиной ее смерти. Это хуже самой изощренной пытки. И он боялся прихода того мгновения, когда глаза закроются, чтобы опустить его в вечный танец ужасов.