Две стороны одной монеты (СИ)

— Прятаться за чужой личиной не выход, идиот. Так ты делаешь только хуже.

— С этим я могу передвигаться в толпе, не впадая в ужас.

— Но ты не решаешь проблему!

Чарльз хочет спорить, но только зло выдыхает, ударяя ладонью по бардачку. Эрик прав, но идея была такой замечательной и легкой в применении. Больше он не делает ничего подобного, и они идут длинным путем.

***

Офис страховой компании остается позади. Они заходят в ресторан, чтобы перекусить, прежде чем ехать дальше. И заодно обсудить полученную информацию.

— Так и что, их всех перевели в одну клинику?

— Основную массу. Двое тяжелых стариков отправились в хоспис по какой-то социальной программе. Честно говоря, я не думаю, что есть смысл их допрашивать. Они находились в пансионате не так уж долго и были действительно плохи.

Чарльз сегодня без черных очков, но его кроссовок стоит вплотную к ботинку Эрика. Они сидят напротив, а так держать его за локоть неудобно. Оба в курсе, что Эрик делает это нарочно, но Чарльз все равно находит выход. И поскольку двадцать минут назад он смог просидеть один в кабинете с чужим человеком, разделенный с Эриком аж целой стеклянной дверью, Эрик не возражает.

Будто бы недостаточно, что разум Эрика с ним на телепатической привязи. Кто бы знал, что отключить чужую телепатию будет еще сложнее, чем подключить изначально…

— Есть еще парень, Винсент Блэйк, инвалид без рук. Ты общался с ним. Его забрали домой.

Они решают проверить всех пациентов пансионата, о которых находят данные. А так же медперсонал, поскольку кто-нибудь может что-то знать о Шоу. В конце концов, навряд ли он особо скрывался, общаясь с сумасшедшими и умственно отсталыми стариками. Однако их интересует в первую очередь только один человек. Точнее, одна…

— Эмма Фрост помещена в новой клинике со всеми, — Чарльз выглядит встревоженным и напряженным при мыслях о бывшем телепате Шоу, и Эрик посылает ему телепатическую поддержку.

— Думаешь, она может знать что-то о местонахождении Шоу сейчас?

— Сомневаюсь, что она вообще что-то знает, Эрик, — он качает головой, и Эрик ощущает идущий от него страх того, что было бы с ним самим, если бы не все произошедшее.

Вполне вероятно, что через какое-то время он оказался бы на одной койке с Фрост, лишившись разума.

— Почему ты не сказал мне, что она была в пансионате? Я мог бы попытаться поговорить с ней.

— Думаешь, я не пытался сделать этого до тебя? У меня было двенадцать лет, друг мой. Шоу поглумился надо мной, когда узнал, что я пытаюсь выбить из Эммы хоть какие-то крохи информации о Церебро, — Чарльз зло опирается подбородком на кулак и смотрит в окно на спешащую по своим делам толпу людей. — Она всегда говорила какую-нибудь бессмыслицу, начинала петь, смеялась или пыталась наброситься на меня. Иногда она могла молчать неделями. Возможно, если бы она получала лечение, то ей стало бы лучше. Но Шоу в этом не был заинтересован…

— Если хочешь, можем поехать в другой день. На сегодня мы проделали достаточно работы. Ванда сказала, что вместе с Хэнком приехала Рейвен.

— О! — Чарльз слегка оживает. — Это же отлично! Она в порядке?

— Да, все вроде бы нормально. Я не расспрашивал, Ванда начала рассказывать про свои рисунки.

— Она чудесный ребенок, Эрик. И ты хороший отец, — Чарльз искренне улыбается ему.

Ванда действительно делает то, что не могут сделать разговоры, намеки и все возможные попытки Эрика сдвинуть камень с мертвой точки. А именно — примирить семью Ксавье-Марко.

Он считает, что тут не обходится без способности Ванды, но доказательств этому нет, а девочка лишь пожимает плечами. Теперь в доме гораздо спокойней. Мойра не выглядит на все обиженной и злой женщиной, и однажды Эрик застает их с Шерон, с интересом беседующих о каком-то фильме. Она оттаивает и по отношению к Чарльзу с Кейном, а последний теперь регулярно приезжает к ним в гости с матерью и играет с Вандой. Чарльз сообщает, что пока у мальчика нет скрытых способностей, но ничего нельзя исключать…

— Да. Отец, который даже не знал о ее существовании… — Эрик хмуро смотрит в свою полупустую кружку, когда получает легкий шлепок по руке.

— Ты же понимаешь, что не все зависит от тебя, великомученик? — Чарльз лишь повторяет его слова, иронично поднимая бровь.

Разговоры между ними на тему ответственности за проблемы глобального и местного масштаба в жизни мутантов походят на партию в шахматы. Сможет ли один убедить другого в силе внешних обстоятельств и облегчить груз вины?..

— Кто бы говорил, а?

После обеда они едут в клинику и скрытые телепатией от внимания медперсонала проходят по палатам. Здесь не так шикарно, как в пансионате, но пациенты выглядят ухоженными, а работники — доброжелательными. И Эрик немного рад за этих людей, тому, что они нашли приют в другом месте, не пропитанном больным руководством Шоу. Каким бы чудным доктором он ни был, по их мнению.

Палата Эммы в самом конце коридора, и они добираются до нее последней, методично проверив воспоминания каждого бывшего жителя Вестчестера. Пока Чарльз передает ему данные, Эрик делает записи в блокноте: имена тех, кто приезжал в пансионат по делам к Шоу, имена охранников, обрывки разговоров между Шоу и его людьми…

Они входят в ее комнату осторожно, словно боясь спугнуть бешеного зверя. Эмма сидит на постели с книгой, одетая в белый халат. Ее светлые волосы коротко острижены и не торчат лохмами, как в последний раз, когда Эрик видел ее. Тогда он не знал, что это Эмма. Она была той женщиной, что постоянно смеялась ему вслед…

Эрик думает, что ей под шестьдесят, и только потом вспоминает, что ей около сорока… Болезненная кожа в царапинах, глубокие морщины на лице, неестественные бледность и худоба, пальцы, обкусанные в области ногтей до мяса. Но самое ужасное — взгляд, как будто смотрящий сквозь, и застывшее выражение странной радости на лице. Будто все, что происходит с ней сейчас, — благо по сравнению со временем, проведенным в Церебро. Эрик думает, что, возможно, так оно и есть. И в своем сумасшествии эта женщина нашла худой мир.

Чарльз скрывает их присутствие и осторожно подносит пальцы к виску. Этот жест помогает ему сосредоточиться. Но стоит это сделать, как Эмма тут же поворачивает голову в их сторону, и Эрик вздрагивает, потому что понимает, что она смотрит прямо на них.

Ее губы растягиваются в сумасшедшей улыбке, и она начинает хихикать.

Чарльз растерянно трет лоб.

— Что? Не работает? Смог увидеть что-то?

— Я… Она все же телепат… Кажется, с ней не работают мои блоки. Мне трудно… проникнуть в ее разум, — он хмурится, но прежде, чем Эрик что-то отвечает, Эмма вдруг подает голос.

— Эрик Леншерр, металлокинез, Нью-Йорк, Бронкс, Восток 196-я стрит, 235, квартира 4.

Тишина звенит у Эрика в ушах, а может, это снова весь металл в здании вибрирует в такт его бешеному пульсу. Это его адрес… Квартира матери, в которой он жил с восьми лет…

Эмма глупо смеется, и Чарльз пытается проникнуть в ее разум еще раз, выхватывая куски воспоминаний, связанные с Эриком.

— Она… Это… Не может этого быть!

Чарльз испуганно смотрит на Эмму, которая в открытую хохочет, снова и снова произнося имя и адрес Эрика.

— Она нашла тебя еще до того, как я оказался в Церебро! Она тебя спрятала… Твою силу… Не знаю, как ей это удалось, но…

— Ха-ха-ха! Чарльз Ксавье, телепатия, Вестчестер, Салем центр, Греймалкин лейн, 1407. Ха-ха-ха!

— Это из-за нее мои способности не могли проявиться? — Эрик дергает Чарльза за плечо, продолжая таращиться на хохочущую Эмму.

— Я не… Не знаю, кажется, да. Она смогла как-то взломать систему Церебро. У нее была еще одна способность, что-то связанное с ментальными блоками. Для Шоу это был сюрприз.

Смех Эммы вдруг резко обрывается, и она смотрит на стоящих перед ней мужчин огромными испуганными глазами.

— Шоу! Шоу! Себастьян!

— Эмма, ты знаешь, где он? — Эрик отодвигает Чарльза в сторону и проходит в палату. Он подходит к женщине вплотную, беря ее за плечи.