Выученные уроки (СИ)

Полукровные.

Ведьма или волшебник, родившиеся в семье со смесью маггловской и магической крови. Я.

Вот, кто я. Полукровка, в общем, дворняжка. Одна часть моей семьи полностью маггловская, и я даже большинство из них не знаю. Я регулярно вижу только бабушку с дедушкой, и то не так уж ужасно часто. Вся остальная часть маминой семьи где-то далеко, и они не знают, что мама — ведьма. Я уверена, они думают, что она бухгалтер или типа того, и они определенно не в курсе, что она выставила свою кандидатуру на самый высокий пост в стране. Другая моя семья полностью магическая. И я знаю их всех, возможно, слишком хорошо. Это раздражает, вообще-то.

Нас очень много, и в толпе моих кузенов очень легко затеряться. Я где-то посередине — не считаюсь одной из старших, но и не среди малышей. Я не из красивых (дурацкие вейлы) и не из смешных. Ну да, я «умная», но кого это волнует. Я просто посередине. И иначе никогда не было, поэтому я не расстраиваюсь. Ни капельки. Это просто чертовски раздражает.

А еще примем к сведению, что я не слишком лажу с кузенами, кроме Ала, конечно. Я не имею в виду старших - Виктуар и Доминик - они нормальные. И те, что чуть младше, тоже не плохи, Роксана вообще классная. Но остальные большей частью кучка избалованных гаденышей, который обожают каждый день превращать мою жизнь в ад.

А больше всех — Джеймс Сириус Поттер.

Мы с Джеймсом никогда не были милы друг с другом. Большинство моих детских воспоминаний, связанных с ним, включают в себя брошенных на меня жуков и такое сильное дерганье волос, что начинали литься слезы. С возрастом лучше не стало, мы все еще ссоримся, все еще ненавидим друг друга и все еще превращаем жизнь друг друга в ад. Больше всего это связано с тем, что наши семьи настолько близки, что мы больше как брат и сестра, чем просто кузены. Его родители — мои крестные, а мои родители — его. Так что да, у нас братско-сестринская связь и ничего больше.

Удивлена ли я, что он ударил Мэддокса Харрингтона по лицу за то, что тот назвал меня психованной стервой? Не особенно. Такие мы с Джеймсом. Мы семья, неважно, что мы ссоримся. Он не позволит какому-то говнюку просто стоять и оскорблять меня. Конечно, для всех было бы намного лучше, если бы эта драка случилась не в тот вечер, когда мой дядя прогуливался по коридорам (всем, кроме Мэддокса, конечно, тот был бы мертв).

И теперь у нас проблемы.

Большие проблемы, как я понимаю, хотя мы все еще живы. Джеймс выглядит злым на весь мир, и дядя Гарри оставил нас на несколько минут (наверное, распеться, ведь ему предстоит орать на нас несколько часов). Я тоже зла, но трудно на этом сосредоточиться, потому что все, о чем я думаю, это боль у меня в руке. Я не думала, что разобью свою руку, когда рассекала этому козлу губу. Я никогда еще раньше никого не била. Пусть я не в ладах с большинством своей семьи, в основном наши ссоры — это крики, оскорбления и иногда легкие тычки, пока кто-нибудь не появляется и не разнимает нас. Честно, я не понимаю, что на меня нашло. Я никогда так раньше не реагировала ни на что. Но услышав, как кто-то сказал такое о моей маме, ну, я не знаю, это просто меня довело.

— Не поможешь? — спросила я, обратившись к Джеймсу, который сидел на столе посреди пустого класса, куда нас втолкнул его отец. Он приподнимает брови, и я поднимаю кровоточащую руку. — Это моя рабочая рука, и я боюсь залечивать раны, держа палочку в другой руке, — объяснила я.

Джеймс закатил глаза, но все же двинулся ко мне. Я встала и подошла к нему, протягивая руку, чтобы он мог ее осмотреть. Джеймс рассматривает ее с секунду, прежде чем вытащить свою палочку и пробормотать простое залечивающее заклинание. Раны моментально затянулись, и хоть еще и побаливает, уже начинает становиться лучше.

— Спасибо, — сказала я. Интересно, он знает, как трудно мне это ему говорить? — И спасибо, что заступился за меня, - быстро пробормотала я, почти надеясь, что Джеймс не слышит.

Но, полагаю, слышит, потому что он равнодушно пожимает плечами:

— Ему не стоит лезть к девчонкам.

Джеймс сказал это — сыграл картой «беспомощная девочка» — но это не совсем правда. Он не стал бы драться из-за какой-нибудь случайной девчонки. Во всей школе он набил бы морду кому-нибудь только из-за Лили и меня. Конечно, я не указываю на это, уверена, ему будет легче, если он решит, что заступился за меня только потому, что я маленькая беззащитная девочка, а не потому, что где-то в глубине души он за меня волнуется. Так что я это так и оставила.

— Почему ты не сказала мне о том, как он назвал твою мать? — вдруг спросил Джеймс, глядя на меня. Я присела на стул за партой перед ним.

— Я была слишком зла, чтобы что-то сказать, — пожала я плечами. — Никто еще мне такого не говорил.

— Ну, если бы ты сказала, я бы ему не только нос сломал.

Не сомневаюсь. Джеймс действительно сильный, это удивительно, конечно, потому что его папа довольно маленький. Но большинство маминых братьев (включая моего отца) довольно крупные, высокие и несколько мускулистые. Джеймс высокий (выше меня, во всяком случае, а я определенно высока для девочки), и, учитывая тот факт, что он не заботится ни о чем, кроме квиддича, он определенно не тощий. Так что я уверена, если бы была необходимость или желание, он мог бы нанести чьему-нибудь лицу приличный ущерб. Он бы, наверное, это и сделал, если бы не явился его отец и все не испортил.

Кстати об этом, кто-то идет, и да, это он. Дядя Гарри вернулся и выглядит таким же взбешенным как раньше, когда закрывает за собой дверь и холодно смотрит на нас. Я оглянулась на Джеймса, который безучастно смотрел прямо перед собой.

— Я дам вам шанс объясниться, — сказал дядя Гарри очень явно наигранно спокойным голосом.

Я снова оглянулась на Джеймса, но тот не выглядит заинтересованным в самозащите. Он просто сидит и ничего не говорит. Я не знаю, может, это намек, чтобы я начала первой, или я должна поступить как он и тоже ничего не говорить.

— Роуз?

А? Я подняла голову и увидела, что дядя Гарри выжидающе смотрит на меня. Подозреваю, это значит, что я должна начать первой. Может, мне поступить как Джеймс и просто уставиться вникуда?

— Роуз!

Ну, хорошо, наверное, нет.

— Эм, — я несколько раз моргнула, пытаясь выглядеть настолько запутавшейся, насколько можно. — Я… Я просто разозлилась.

— Ты просто разозлилась? — повторил он, приподняв брови.

— Он говорил действительно ужасные вещи…

— Он говорил действительно ужасные вещи?

— Он так и будет продолжать, — вмешался Джеймс. — Будет повторять все, что ты сказала, в виде вопросов.

Не могу сказать, что это вызвало ну совсем уж плохую реакцию. Один хороший эффект это все-таки произвело, потому что теперь дядя Гарри мной уже не заинтересован.

— Окажи себе услугу и закрой рот, — незамедлительно сказал он, обернувшись к Джеймсу, которого это ни капли не впечатлило.

— А что? — невинно спросил он. — Я просто сказал ей, что ты делаешь. Это то, что ты делаешь.

— Я не знаю, какого черта с тобой не так, — с недоверием сказал дядя Гарри, — но меня от этого уже тошнит.

— Со мной все в порядке, — отвечает Джеймс совершенно изумленно. — Я просто говорю правду.

— Ты неконтролируем!

Джеймс фыркнул, по-настоящему фыркнул. Если бы и было подходящее время исчезнуть, то оно настало прямо сейчас. К сожалению, мне всего лишь пятнадцать, а уроки аппарации начнутся только на шестом курсе.

— Что тут, черт возьми, смешного? — требовательно спросил дядя Гарри, и Джеймс закатил глаза.

— А что ты от меня хотел, па? — спросил он. — Я должен был стоять, позволяя этому идиоту обзывать ее сукой или что там еще пришло бы ему в голову?

— Нет ничего плохого в том, чтобы заступаться за других, но когда ты начинаешь избивать и ломать людям носы, вот тут да, это проблема!

— Ну, извини, — говорит Джеймс, и даже глухой услышит, что он вовсе не извиняется. — Извини, что я вспылил и позволил своему гневу взять вверх, извини, что я не гребанно идеальный.