Мальчик нарасхват (СИ)

- Нет, я и пацан… А чтобы загладить свою вину, я куплю, наприме-ер…

- Коньячка.

- Коньячка.

- Пять звезд.

- А не прихерел ли ты часом, друг мой?! – в сердцах воскликнул я, тут же прикусив свой язык и оглянувшись на сестру.

Та демонстративно зажимала уши руками, за что я еще раз одобрительно потрепал ее по головке.

- Ни в коей мере. Ты меня обидел, ты и выкручивайся.

- Дорого стоят твои обиды, - буркнул я.

- А ты что хотел? Друзья – это дорогие люди. И обиды их тоже дорогие.

- Может, все же договоримся о чем-нибудь другом?

- Зыкин, ты не на базаре, не надо мне тут торговаться!

- Сволота ты все же.

- Кто бы говорил. Не увижу тебя на пороге через час – будешь должен мне две «пятизвездки».

- Чего? – возмутился я уже гудкам.

Едва удержавшись, чтобы не сплюнуть, махнул Юле рукой. Та послушно убрала руки от ушей, так же неотрывно пялясь в телевизор. Перевел глаза на время. Полвосьмого.

Что ж, на все про все мне дали час. Успеть бы, а то денежки жалко, да и не наберется у меня столько.

***

Отрывисто постучался в знакомую железную дверь. Пустили на порог меня неохотно, с ленцой. Забирая у меня белый пакет из магазина, где лежал коньяк, Матвей скорчил недовольную рожу:

- Ты что, не мог на пять минут попозже прийти?

- А что? – рассеяно поднял на него взгляд.

- У меня бы коньяка побольше было!

- Алкашня.

- Сам такой, - обиделся друг, шутливо занося руку для удара.

Я едва удержался, чтобы не дать ему ускорительного пинка под задницу, как в старые добрые времена, когда нам было лет по десять.

На столе меня ждал если не пир, то достойный ужин точно. Гречка, покупные приготовленные котлеты, салат, к которому я так и не притронулся, хлеба кусок. Не сказать, что Лапин прирожденный кулинар, но готовить более-менее умеет. То есть, оставшись один, как, например, сейчас, друг с голода не помрет и желудок свой едой быстрого приготовления не испоганит, как я.

Его Женька, кстати, так к Лапину и не вернулась. На мои расспросы сам Матвей отвечал кисло, без радости и энтузиазма. Видимо, поссорились серьезно и надолго. Я в их отношения не лез, советами не понукал, но, видя совсем уж удрученного друга, не мог оставаться в стороне и шел его утешать. Без труда можно догадаться, чем именно я его утешал. В данный момент своей скромной компанией и бутылкой коньяка.

Мысленно отметил, что увлекаться этим делом не стоит, так как у Лапина в последние дни и так одно сплошное «утешение» - у того день рождения, там корпоратив, кто-то на шашлыки позвал. Но сегодня я и правда провинился, что ж сделаешь, придется выпить за компанию.

***

Домой вернулся поздно. Света мне ничего не сказала, но тот взгляд, которым она меня одарила, я запомнил надолго. По крайней мере, до утра.

Дома были все, кроме пацана. Я между делом спросил у Светы, где он. Мало ли, ребенок еще, вдруг случилось что? Мне же потом за него родителям отвечать, хотя я их, кстати, и не знаю.

Тетя, не отрываясь от прочтения любовного романа, ответила:

- Он недавно позвонил и сказал, что останется ночевать у бабушки.

- У бабушки? – удивился я, но практически сразу вспомнил, что в первые дни нашего знакомства пацан тоже свалил на несколько дней к своей бабушке. – И надолго?

- Завтра вернется.

- О, ну, ясно, - рассеяно пожал плечами и вышел из спальни.

Завтра так завтра. Значит, сегодня могу на диване поспать.

Лечь спать я смог далеко не сразу. Алина, кидая на меня настороженные взгляды, полночи висела на домашнем телефоне. Когда я предпринимал попытки ее прогнать, меня обрывали на полуслове: «Ты ведь все равно пока не спишь» Приходилось тяжело вздыхать, терпеть беспрерывное щебетание возле уха, в суть которого я перестал вникать еще полчаса назад.

Когда время показывало полпервого, Алина, взглянув на мое печальное сонное лицо, все же сжалилась, пожелала кому-то спокойной ночи по телефону и, чмокнув меня в щеку, ушла в спальню. Там уже давно потух свет – Света с Юлькой легли спать. Я же, широко зевнув, еще некоторое время посмотрел телевизор, а потом перевернулся на другой бок и заснул.

Спал крепко, без сновидений. Ночью один раз все же проснулся, когда едва не свалился с дивана. Спать на нем вообще неудобно: во-первых, слишком узко, а во-вторых, ноги не влезают. Уместиться можно только в позе буквы «зю». Но лежать так невозможно, части тела отчаянно затекают. Поэтому, ночуя на диване, на спине спать опасно - можно упасть, лежать надо либо на правом боку, либо на левом. Ноги опять же мешаются, но их можно складывать на подлокотник.

Проснулся я от щекотки. Ничего не соображая спросонья, махал возле лица рукой, отгоняя навязчивое насекомое, которое то и дело садилось мне на щеки или на веки. Думая, что это ненормально, перевернулся на бок.

Насекомое не отставало и сейчас. Начиная раздражаться, поморщился и почесал нос. Вот пристало, и все тут!

Видимо, насекомому подобная сцена, доводить меня спящего до белого каления, приносила сплошное удовольствие, а поэтому захихикало. Туго соображая сквозь сон, но отчетливо понимая, что даже для приставучей мошки это уже слишком, раскрыл глаза.

Никакой мошки я не увидел. Только счастливое лицо младшей сестренки. Хмурясь, зевнул, приподнимаясь на локтях. Рядом с Юлей с удивлением обнаружил и Алинку. Сестры, когда я на них посмотрел, почему-то прыснули от смеха, вскочили и убежали на кухню, громко захлопнув дверь. По ту сторону послышался откровенный ржач. Не понимая, в чем дело, недоуменно почесался.

Послышались шаги. Из спальни выглянула накрашенная тетя, то и дело поправляя бигуди на волосах. В руке она держала надкусанное яблоко. Увидев ее, я хриплым от сна голосом поприветствовал:

- С добрым утром.

Света повернула ко мне голову. Несколько секунд она удивленно на меня пялилась, а потом ехидно улыбнулась. Поднеся красное яблоко к губам, она поприветствовала в ответ:

- Доброе.

- Ты куда-то собралась?

- А, да, на встречу с одним мужчиной, - тетя скромно потупила взгляд. – А ты тоже куда-то собираешься? Уже такой красивый с утра пораньше.

- В смысле? – не понял я, но Света, с улыбкой покачав головой, тоже ушла на кухню.

В конкретном недоумении уставился на закрытую дверь. Дверь делиться девчачьими странностями не спешила, поэтому, нахмурившись, я встал с дивана, откидывая одеяло. С превеликим подозрением щупая свое лицо, потопал к зеркалу. В него посмотреться, правда, так и не успел – кто-то позвонил в дверной звонок.

Скорчив недовольную гримасу, прямиком отправился к входной двери, решив полюбоваться на себя в зеркале на обратном пути. Заглянул в глазок. Узнал знакомую лохматую шевелюру. Вздохнув, впустил в квартиру.

Пацан вскинул голову. Он начал здороваться, но почему-то тут же заткнулся, широко раскрыв глаза. Я увидел, как расширились его зрачки. Невольно спросил:

- Что такое?

- Реснички, - только и сумел он выдохнуть после паузы.

Я нахмурился, недоверчиво уставившись на открывшего рот парня. Поднес руку к глазам, касаясь ресниц. Не помню, чтобы у меня были какие-нибудь длинные шикарные ресницы, которыми можно было бы восхититься. Медленно бледнея, бросился к зеркалу.

- Вот засранки! - прорычал я, трогая свое лицо и медленно багровея от стыда.

Что могу сказать? Ресницы у меня сейчас и вправду были впечатляющими. А ярко-розовые губы и подавно. И румянец на щеках сразу показывал, что сестренки не пожалели косметики.

Набычившись, медленно повернулся к пацану. Смотря на него в упор, сквозь зубы предупредил:

- Вот только попробуй заржать.

Тут же перестав улыбаться и приняв серьезное выражение лица, пацан замахал руками, как бы показывая, что даже и не думал. Закрыв за собой дверь и снимая кроссовки, он, видимо, все же не удержался:

- А куда накрасился?

- В тюрьму, - мрачно начал прицеливаться для удара.

Пацан удивленно поднял на меня взгляд.