Музыканты из Мичигана (СИ)

— Эрика, я хочу это обсудить. Не прогоняй меня, пожалуйста.

Она посмотрела на меня полными слёз глазами и вдруг рассмеялась.

— Что тут можно обсуждать? Неужели ты думаешь, что я захочу говорить с тобою после этого?

— Я… смею на это надеяться.

— Иди надейся вместе со своей миссис Робертс. А в этот дом тебе больше дороги нет.

— Я бы вернулся в Бостон, если бы у меня были чувства к Мелиссе.

— Правда? В Бэй-Сити ты ведь вернулся. А чувств у тебя ко мне нет.

— Это ложь. Клянусь, я люблю тебя.

— Перестань! Не понимаешь, что даже твои признания делают мне больно? Если бы ты меня правда любил, не спал бы с сорокалетними дамочками у меня за спиной!

— Эрика. Если бы я тебя не любил, я бы сюда и не пришёл.

Она утёрла слёзы дрожащей рукой и на какое-то время замолчала.

— Тогда зачем ты так поступил со мной?

— Я сделал это не назло тебе. Я был пьян и мне очень тебя нехватало. В последнее время мы так охладели друг к другу, и я… Думаю, я пытался найти тебе замену. Но мне это не удалось, я сделал всё только хуже. Прости меня, ради всего святого прости. Я говорю это не просто так, я действительно хочу, чтобы ты простила меня за этот ужасный необдуманный поступок.

Эрика открыла рот и хотела было что-то сказать, но её лицо застыло в неподвижности. Она смотрела прямо мне в глаза, и взгляд её был каким-то испуганным, расстерянным. Девушка прижала руку к левой груди и беззвучно ахнула.

— Эрика? Что такое?..

Её холодная рука вцепилась в моё плечо. Тут я по-настоящему испугался: кожа Эрики стала бледной-бледной, почти белой, глаза потускнели, стали какими-то безжизненными, дыхание сбилось.

— Эрика… Милая…

Она упала на пол. Девушка больше не двигалась, не говорила и, кажется, даже не дышала. Дрожащими руками я схватил телефон и, неуклюже путая кнопки, набрал номер неотложки. Внутри всё сжалось в точку, ноги ослабели, и я рухнул на колени.

— Здесь моя девушка… Ей стало плохо. Да… она без сознания, и… я думаю, у неё сердечный приступ.

========== Глава 17. “Ты должен быть рядом” ==========

Хорошо быть важным, но важнее быть хорошим.

— Она будет жить?

Доктор, невысокий сморщенный старичок, бросил на меня насмешливый взгляд. Я поспешил отвернуться: мой вопрос показался мне слишком глупым для того, чтобы ждать ответ на него.

Мне пришлось выпить успокоительное, чтобы утихомирить разыгравшиеся нервы. Я очень переживал за Эрику. Пока неотложка ехала к дому Эрики, я сидел на полу, пытаясь осмыслить то, что случилось. Она схватилась за сердце и упала — это случилось прямо во время нашего разговора. Конечно, во всём этом виноват я один. В который раз я причинил боль Эрике? Уже не сосчитать. Но на этот раз её бедное сердце не выдержало такого мощного удара.

— У неё жар, — сказал доктор слабым голосом. — Я положил ей под язык две таблетки: одна жаропонижающая, другая — обезболивающая. Через несколько часов она придёт в себя. Напоите её чаем с лимоном и обеспечьте покой.

Я смотрел на старика ничего не выражающим взглядом. Всё, что она сказал, я пропустил мимо ушей. Страх за состояние Эрики ещё не отпустил: у меня было ощущение, что я только что чуть не потерял дорогого человека. Сердце громко стучало, каждый удар отзывался слабой болью в висках.

— Что с ней случилось? — задал вопрос я. — Это был приступ?

— Возможно. Если вы позволите, я немедленно свяжусь с регистратурой.

— Да, конечно.

Доктор удалился из спальни. Я сел рядом с Эрикой и сжал её холодную руку.

— Это я виноват в том, что ты лежишь тут, — прошептал я, прижимая её руку к своим губам. — Док сказал, что у тебя был приступ. Возможно. Он не знает наверняка.

Зачем я говорил с ней? Можно было подумать, что она уже покинула этот мир, и всё, что остаётся мне делать, — это говорить с медленно остывающим телом. Я замолчал. В комнате воцарилась хрустальная тишина, и это позволило мне прислушаться к собственным мыслям.

Наш разговор с Эрикой оборвался на очень неприятном моменте. Если бы не моё идиотское поведение, этого разговора вовсе бы не случилось, а следовательно, не случилось бы и приступа. Теперь я сижу тут один, в полной тишине, и с самой чистой искренностью надеюсь, что скоро Эрика придёт в себя. Я ведь даже не услышал прощения, она меня не простила. Нет, не нужно мне прощения. Такое чудовище, как я, его вовсе не заслуживает.

В комнату слабо постучали. Я встал и молча уставился на дверь. Через мгновение та отворилась, и в помещение просунулась седая голова доктора.

— Я только что говорил со своей помощницей, — начал он, осторожно присаживаясь в кресло. — Она изучила медицинскую карту Эрики и узнала, что та с раннего детства больна психогенной стенокардией.

Моё сердце колыхнулось в груди, ноги подкосились и я схватился за спинку кровати, чтобы не упасть.

— Да, молодой человек, я понимаю ваше удивление. Это очень редкий случай, болеть стенокардией с детства. Случай — один на миллион. Скорее всего, заболевание передалось по наследству от матери, вам ничего об этом не известно?

Понимая, что я не в силах произнести ни слова, я отрицательно покачал головой.

— Последний приступ, если верить данным медицинской карты, случился не менее, чем восемь лет назад. Удивительно, что болезнь снова дала о себе знать спустя столько времени. Обычно приступы психогенной стенокардии случаются на нервной почве или при сильном стрессе. Скажите, Эрика не жаловалась вам на боли в груди?

Я снова покачал головой. Медленно опустившись на кровать, я сильно сжал руку Эрики.

— Может, она говорила что-то об усталости? О быстрой утомляемости? Об отдышке после физических нагрузок?

— Честно говоря, я такого не припомню.

— Возможно, она знала, к чему могут привести подобные симптомы, и просто испугалась. Очень плохо, что она не сказала вам ничего. Эрика могла знать, что скоро случится приступ. Знаете, бывает такое, что человек…

— Меня это мало интересует, — сказал я ледяным голосом, и доктор замолчал. — Может ли приступ повториться?

— Ох, молодой человек, один господь об этом ведует. Психогенная стенокардия, она штука интересная. Может дать знать о себе несколько раз за полгода, а может всего лишь раз за всю жизнь. Главное — это постараться огородить больного от неприятностей и нервного стресса. Может, Эрика испытывала эмоциональное потрясение, когда случился приступ?

Я поднял на него глаза.

— Да… Вообще-то да. У нас был не самый приятный разговор перед тем, как всё это случилось.

— Что ж. Когда она придёт в себя, постарайтесь не напоминать ей о вашем разговоре. Если уж она вспомнит сама, переводите тему разговора в другую сторону, более благоприятную. Вы понимаете меня, молодой человек?

— Да.

— Если вдруг возникнут какие-либо осложнения, непременно звоните мне. Я написал номер своей приёмной на бумажной салфетке. Оставил её на столе на кухне.

— Хорошо. Большое спасибо вам.

— Не стоит благодарить меня за мою работу. Ну, не хворайте.

Я проводил старика до входной двери и вернулся в спальню Эрики.

Что же это получается? Она скрывала от меня свою болезнь. Но почему? Если с последнего приступа прошло больше восьми лет, это не значит, что я не должен знать о стенокардии! Эрика не посчитала нужным рассказывать мне о болезни. Наверное, она просто не хотела, чтобы я переживал об этом. Но неужели лучше узнать о болезни от какого-то незнакомого старика, чем от неё?

Посмотрим на проблему со стороны. Я не доверял Эрике многие свои тайны, и это понятно: случится чёрт знает что, если я расскажу ей все свои секреты! Но она, зачем она скрывала от меня свою болезнь, почему не рассказывала? Разве это нормально, когда у пары есть секреты друг от друга? О каких к чёрту отношениях может идти речь, если мы с Эрикой не можем друг другу довериться?

Я пытался обвинить Эрику в недоверии и упорно искал аргументы против неё, хотя сам прекрасно понимал, что она тут ни при чём. Наверное, нелепо обвинять человека в том, что он не рассказал о событиях, произошедших восемь лет назад. Наверняка с этой болезнью у Эрики связаны неприятные воспоминания. Она просто не хочет ворошить прошлое, вспоминать и вновь испытывать ту боль, которую она ощущала много лет назад. Это неправильно, я не должен обвинять её. Эрика всегда была честна со мной, и вот моя благодарность? Я просто не хотел, чтобы я один был виноват во всём, что между нами происходит. И я искал что-то, что могло бы послужить поводом нашему расставанию.