Стон (СИ)

— Он жив… Господи, Шерлок… Я ничего, ничего не понимаю… Но… Боже мой! Кажется, кто-то отрезал ему язык.

***

Ты подохнешь на моих руках. Клянусь.

***

Ровно в десять часов следующего вечера, ровно в десять и не минутой позже, Шерлок открыл двери Ярда.

На него обрушился водопад звуков: бормотание голосов, переливы на удивление приятной и не особенно громкой музыки, шорох одежды, щелканье зажигалок, бульканье наливаемого в высокие бокалы вина и хлопки вскрываемых с шипением пивных бутылок и банок.

Дешевые звуки гей-бара средней руки.

Народу было достаточно, но не настолько, чтобы число посетителей превратилось в толпу.

Шерлока удивило немалое количество женщин, явно пришедших сюда исключительно ради интереса. Некоторые были постоянными посетительницами, это не вызывало сомнений. Они чувствовали себя совершенно свободно и не озирались смущенно по сторонам в отличие от тех, что переступили порог подобного заведения впервые и сгорали от любопытства, при этом усиленно делая вид, что все это им не в новинку, и этого они повидали более чем достаточно.

Мужская публика ничем особенным не выделялась: ни подчеркнуто-вызывающей одежды, ни демонстративного поведения, ни сальных, оценивающих взглядов.

Многие пришли сюда просто провести вечер с любовником, выпить и пообщаться.

Всё было вполне пристойно и даже немного скучно.

Странно и непривычно выглядели только танцующие: страстно прижимающиеся друг к другу пахом и откровенно трущиеся друг о друга мужчины были единственным, что сразу же бросалось в глаза, и безошибочно определяло статус всей этой публики.

Шерлок прошел к барной стойке, сел на высокий стул и заказал вина.

Никогда ещё он не был настолько спокоен и сосредоточен…

*

Этот день выжег его дотла.

Кое-как утешив домовладелицу, заставив её выпить чаю и прилечь, он поднялся к себе.

Голова было звеняще-пустой, дыхание — легким, сердце билось ровно и почти безмятежно, и только скулы ярко цвели, делая враз осунувшееся лицо убийственно красивым.

В четыре часа пополудни он проводил миссис Хадсон на вокзал, посадил в поезд и вернулся домой.

В пустой квартире ему на одно мгновение стало страшно.

Он замер, не в силах сдвинуться с места — такой неподъемной тяжестью налились его ноги, так одеревенел позвоночник. Но страх улетучился, и на место ему пришла холодная ненависть.

Ты получишь свою шлюху. Ты ещё заглянешь в её глаза и ужаснешься. Шерлока больше нет. Да и пошел он к чертовой матери! Не велика потеря для мира. Кому он нужен? Кто заплачет о нем?

Майкрофт… Господи, Майк… Уберечь бы…

Но ты получишь свою шлюху. Каждый раз, кончая в рот своей оттраханной кем-то бляди, ты будешь задыхаться от страшной, нечеловеческой боли. Будешь! Клянусь.

*

…Вино терпко освежало гортань, медленно протекая в желудок, приятно согревая и успокаивая. Легкое волнение, скорее напоминающее азарт, время от времени пробегало по коже едва уловимой дрожью.

Его заметили, Шерлок это сразу же понял. Даже бесстрастный, ко всему привыкший бармен поглядывал на него с нескрываемым интересом.

Плевать.

Возможно, эта трусливая мразь никого сюда не пришлет. Во всяком случае, на этот раз…

— Вино? Хм… Бабское пойло. Эй, парень, плесни-ка мне водки.

Шерлок вздрогнул всем телом и повернулся в сторону тонкого голоска.

На соседнем стуле сидел невысокий худощавый подросток. Изумлённо присвистнув, он окинул Шерлока взглядом.

— Ты охуенно красив. Не может быть, чтобы мне так повезло.

Шерлок был изумлен не меньше. Он растеряно смотрел на щуплого паренька, так и не донеся до рта свой бокал.

— Хлебни, а то в обморок упадешь, — усмехнулся тот и ворчливо добавил: — Ненавижу эту реакцию. Говорю сразу, во избежание дальнейших ахов и охов: мне 26, и в моей цыплячьей груди бьется самое развратное сердце Лондона, а за моими узкими плечиками — десятилетний стаж беспощадного траха. Усек? И не хлопай так глупо глазами — ты же не баба. Баб терпеть не могу! Самая разнесчастная шлюха сразу начинает кудахтать: «Бедненький. Какой же ты худенький, какой же ты маленький…» А потом готова сожрать мой член. Все до одной чертовы извращенки.

Бармен поставил перед ним стопку с прозрачной жидкостью, и паренек осушил её одним глотком. Было видно, что он здесь если не завсегдатай, то явно посетитель нередкий. И сегодня зашел сюда не случайно.

— С мужиками легче, — продолжил он, вытирая губы кипенно-белым платком, который, как фокусник, незаметно и ловко извлек из внутреннего кармана куртки. — Особенно с теми, которые маленьких мальчиков любят. Оближут с головы до ног. Хотя, педофилы тоже уроды, каких поискать. Вот скажи мне, красавчик, о чем может думать здоровенный амбал, который прет меня со всей дури и завывает при этом: «Сынок! Сынок!» Мир окончательно сбрендил… Кстати, я алкоголик, — зачем-то признался он и громко щелкнул пальцами, требуя новую порцию. — Ты проследи, чтобы я не нажрался.

— Зачем мне это надо? — наконец-то к Шерлоку вернулся дар речи.

— Охуеть! Ещё и голос! — восторженно воскликнул паренек. — Одним этим голосом можно выебать… Зачем, говоришь, надо? Поверь, именно тебе это и надо. Ладно, об этом потом. — Он опрокинул очередную стопку.

Приятную музыку сменили визгливые, слишком громкие звуки, и голову Шерлока пронзила острая боль. Он невольно зажмурился, и, стиснув зубы, чтобы не застонать, сделал несколько глубоких вдохов.

— Эй, друг, ты в порядке?

Шерлок открыл глаза и, пригубив немного вина, молча кивнул.

— Ну и отлично. — Паренек был ина самом деле обеспокоен. — Ты так скривился… Слушай, рванем отсюда, пока я не опьянел. Хочу трахаться с тобой на свежую голову.

Шерлока с головы до ног окатило жаркой волной. Ах, Садерс…

— Почему я? — тихо спросил он.

Паренек приблизился вплотную и, с неожиданной силой стиснув ладонью его бедро, так же тихо ответил: — Меня к тебе прислали. Но об этом потом, если будет время на разговоры. А сейчас я так сильно хочу, чтобы ты мне отсосал, что готов достать член прямо здесь, в этой дыре. У меня уже колом стоит, а ты трепаться надумал. Поднимай свою сладкую задницу, парень, мой золотой Феррари ждет у дверей и от нетерпения бьет копытом.

***

— Погладь… Погладь его, парень… О, блядь, я сейчас кончу…

Маленькие ручки лихорадочно шарили по ширинке, борясь с непослушной пуговицей, дергая молнию.

— Ебать, я давно так не тёк… Ох, парень… Ну, ты и…

Не прекращая материться, он елозил по шоколадной коже сиденья, стягивая с себя тесные джинсы, и, наконец освободившись от них, вцепился тонкими пальчиками в довольно внушительный член, сделав несколько рваных скользящих движений. А потом притянул к себе ошеломленного Шерлока и прохрипел: — Отсоси мне, парень, отсоси так, чтобы я отключился.

Хастлер сомкнул губы на мокрой от выделений головке своего Первого…

*

— О, черт… Мать твою!.. Парень, парень, у тебя не рот, а печь… Как горячо!.. Соси, соси сильнее… Головку соси… Сожми зубами… Блядь! Блядь! Как хорошо…

Задрав рубашку и обнажив тщедушное тело, он исступленно царапал себе живот и грудь, словно переполняющее его вожделение никак не могло найти выхода. Маленькое тело взмывало навстречу губам; член, укутанный жестким пушком, нетерпеливо толкался в нёбо, а тоненький голосок продолжал выкрикивать мольбы вперемешку с ругательствами и громкими стонами.

Шерлок едва сдерживал смех, настолько комично и глупо все это выглядело: шикарный салон дорогой машины и дикие вопли полуголого пацана, трахающего рот неловко скорчившегося на нем мужчины своим непропорционально крупным членом.

Когда горькая, жидкая сперма скудно выплеснулась в его горло, Шерлок подумал: «Шрам номер один на твоем волчьем сердце, Сад».

Он действительно отключился.

Бледное узкое личико несколько секунд ничего не выражало: полумертвый ребенок, только что кончивший в рот.

Наконец глаза распахнулись и приобрели осмысленное выражение. Паренёк расслабленно улыбнулся.