Красная - красная нить (СИ)

У стенда со списками учеников мы, в толпе таких же подростков, стали искать наши фамилии, распределённые по группам. Столбцов было много, буквы то и дело разбегались у меня перед глазами, и я постоянно терял начало нужной строчки. Совсем отчаявшись, я решил и в этом положиться на Майки, он был повыше и читал очень внимательно и спокойно.

- Фрэнки, ты нереально везучая задница! – сказал он наконец, уводя меня из толпы. – Мы на самом деле оказались в одной группе. Это был шанс один к трёмстам, я не понимаю, как тебе это удаётся, – Майки заставил меня улыбнуться, и вдруг, острая мысль пробила мне память – я хотел поговорить с ним насчёт той истории из своего детства. Я не должен был это забыть.

- Это не я, – сказал я уверенно. – Иногда у меня создаётся впечатление, что кто-то расставляет передо мной шахматные фигуры в самом странном, на первый взгляд, порядке. Но потом, когда я начинаю ходить, и понимаю, что сейчас играю конём, получается, что этот хаос был выставлен на самых благоприятных для моего хода клетках. И мне это не нравится.

- Да брось ты! По-моему, это дар. И им надо пользоваться, – Майки хитро подмигнул мне, увлекая на третий этаж по лестнице мимо незнакомых ребят и девчонок, мимо дверей в кабинеты и окон на улицу, залитых дорожками воды. Я шёл за другом, не чувствуя сопротивления, и не опасаясь тычков в спину – тут у меня всё только начиналось. И это было… обнадёживающе?

- Как только пойму, как этим пользоваться – так сразу и начну, – пробубнил я себе под нос.

Когда мы подошли к кабинету нашей группы, там уже почти все места были заняты. Ребята переговаривались между собой, смеялись и что-то обсуждали небольшими компаниями. На нас почти никто не обратил внимания. Мы протиснулись между рядов к столам, за которыми никто не сидел. Один из них оказался у окна, а другой рядом, посередине. Майкл великодушно уступил мне место у окна. Я не успел разложить вещи, как в кабинет зашёл мужчина лет сорока, с бумагами в руках и очень непроницаемым лицом. Этот мужчина был высок, у меня создалось впечатление, что в нем метра два, не меньше. «Вот это дылда», – не промолчало моё эго. Оно тоже было бы не против быть повыше, но что уж тут поделаешь?

- Я мистер Карго Блом, ваш куратор и старший преподаватель. Со мной вам предстоит общаться весь год, по результатам которого вы перейдёте на выпускной поток. Поэтому прошу вас постараться, оставление на второй год – не новая для нас практика, – на этом месте Майки многозначительно посмотрел на меня и повёл бровями вверх-вниз, «смотри, друг, мой брат вошёл в анналы школы». Я только усмехнулся в ответ.

- Давайте пройдёмся по списку и познакомимся, – он начал называть имена, и как-то очень быстро дошёл до меня, я даже не успел толком подготовиться.

- Айеро, Фрэнк. – Тишина. – Айеро, есть тут такой? – Майки пришлось толкнуть меня, чтобы я очнулся.

- Эээ, да, простите! Это я. Здравствуйте.

- Ты новенький?

- Эм, да. Переводом из Бельвиля по случаю переезда.

- Ясно. Больше не спи в аудитории, пожалуйста. Это может плохо кончиться, – мистер Блом смотрел на меня своими серыми глазами, и его лицо всё так же ничего не выражало. – Добро пожаловать в школу Питера Мартинса*, надеюсь, мы с тобой поладим, – и он продолжил зачитывать следующие фамилии своим сухим безразличным голосом. «Странный тип», – только и мог я подумать.

После знакомства и нескольких нудных вводных лекций мы оказались свободны. Я был очень рад, тело, отвыкшее от долгого сидения, ныло, рука, отвыкшая писать, скрючилась, и пальцы не хотели разгибаться. Я мечтал выйти на улицу, пусть даже под дождь, и чувствовать себя живым. Пусть мокрым, пусть холодным, но живым. Это сидение и писание всегда меня угнетало. Возможно, если бы не твёрдое намерение не расстраивать маму, я бы сам намного чаще проводил свои дни в стиле Джерарда Уэя. Но я не мог себе этого позволить. Не мог и всё тут.

Когда Майки ушёл вниз за ланчем для нас, в коридоре, совершенно неожиданно, я столкнулся с Рэем. Он был очень серьёзным и собранным, я не привык видеть этого добродушного чувака с причёской хиппующего ангела таким, это было неправильно.

- Привет, Фрэнк, – сказал он, подходя сзади и хлопая меня по плечу.

- Рэй, здорово! Как тебе сегодня на улице?

- Меня мама подбросила перед работой, так что нормально, – безразлично ответил он. Будто его задули, как свечу. Фитиль всё ещё дымил, воск до сих пор обжигал пальцы, но света и тепла, которые он всегда щедро распространял вокруг себя, не было. Видеть его таким было чертовски обидно. Нужно было что-то делать.

- Придёшь завтра вечером ко мне, поиграем? Я придумал, что взять для новых каверов, да и старые надо прилизать.

- Завтра не смогу, прости, Фрэнки, – он грустно опустил голову. – Давай в четверг? Мне пора идти. – И, не говоря больше ни слова, он развернулся и пошёл к лестнице.

- Что он сказал? – Майкл налетел на меня сзади, пока я смотрел на удаляющегося Рэя.

- На самом деле, почти ничего. Он очень переживает, Майки. Поговори уже с ним.

- Я и так знаю! – одёрнул меня друг. – Хватит напоминать об этом. Мне не становится легче, если слышать о своей глупости по много раз в день.

- Учёл. Пошли, поедим уже? Вроде дождь закончился.

- Тогда на балкон. Там много места, а сейчас, наверное, вообще будет пусто.

Мы вышли на общий балкон, который был чем-то средним между площадкой для отдыха и открытой оранжереей с выходами на третьем этаже. Тут стояли лавочки, а между ними – декоративные деревья в вазонах. Сейчас всё было мокрое, пустое и серое. С листьев невысоких деревьев падали тяжелые капли, оставшиеся после дождя, и шлёпались на каменный пол. Воздух был напитан влагой под завязку, но с неба больше не лило, и было тепло. Смахнув рукой воду с лавочки, Майки постелил свою ветровку и жестом пригласил садиться. Мы начали есть сэндвичи, которые он принёс из столовой, и запивать их колой.

- Мы договорились в четверг поиграть у меня в берлоге. Может, присоединишься? – сказал я, посмотрев на Майки, сосредоточенно жевавшего свой ланч.

- Посмотрим.

Я перестал настаивать. В конце концов, я не могу исправить чужие ошибки. Это неблагодарный и, по сути, никому не нужный труд. Если начать этим заниматься, останешься ещё в большем убытке, чем был до этого, и заведёшь себе кучу недовольных друзей. Пусть сами разбираются.

- Пошли сегодня к нам? – Майки смотрел на меня вопросительно, вытирая ладонью губы от крошек. – Может, и Джера застанем.

На секунду острая спица мысли снова пронзила мой мозг – «не забыть спросить про историю из детства».

- Конечно, пошли. Дома всё равно труба – делать нечего.

Уже идя по улице к дому Уэев, вдалеке мы увидели Джерарда. Он был не один. И этот факт стал для меня неожиданностью. Джерард шёл с девушкой, и рука его нахально лежала на её заднице. Видимо, они недавно вышли из дома и отправились по одним им понятным делам. Почему-то эта картина вызвала во мне волну раздражения, особенно вид того, как беззаботно он болтает с ней, склоняясь к её щеке и касаясь волос своими... Я хотел перестать смотреть на эту парочку, удаляющуюся от нас, и не мог себя заставить отвести глаза. Так, наверное, часто бывает – бессознательно продлеваешь себе отрицательные эмоции, ища в них хоть что-то положительное.

Майки, увидев их, сказал только: «Значит, Джерарда мы не застанем», – и впустил меня внутрь. Есть не хотелось, и мы сразу поднялись наверх, чтобы завалиться к Майклу в комнату.

- Подожди, я руки помою, – сказал он, открывая дверь в ванную.

- Я тогда тоже помою, уговорил, – улыбнулся я и протиснулся за ним.

- А-а-а! – заорал вдруг Майкл. – Фрэнки, дай бумагу!

- Какую?

- Туалетную, болван! Этот придурок оставил презерватив прямо у раковины. Ему конец. Я говорил, что когда-нибудь убью его?

- Не слышал.

- Так вот, слушай! – Майки вырвал из моих рук бумагу, которую я отмотал от рулона, и убрал нечто, лежащее на раковине, и что я успел разглядеть только мельком, в урну. – Когда-нибудь я пристукну этого придурка! Он вообще ни о ком не думает, кроме себя!