Красная - красная нить (СИ)

- Не понимаю, о чем ты говоришь, – Я смотрел на маму настороженно, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, мне было жутко любопытно, что за историю она вспомнила. А с другой – подсознательно хотелось, чтобы она прекратила. Я поднял бровь, всем своим видом показывая, что весь превратился в слух.

- Это была весна, ты еще учился в первом классе. – Мама мягко улыбалась, смотря куда-то мимо меня. Кажется, для неё эти воспоминания были приятны. – Тебе впервые понравилась девочка, и я гордилась твоим выбором – она была такой миленькой! Помнишь, мы часто ходили по выходным через парк после супермаркета. Ты там с ней познакомился... Как же её звали?

- Мари, – мрачно ответил я. Несмотря на то, что должен был забыть все это за давностью лет – я не забывал. Слишком ярко все было тогда. И слишком сильно разочарование, которое я испытал. Наверное, потому что это было впервые.

- Точно, Фрэнки! Не думала, что ты помнишь.

“Хотел бы я забыть, но ни черта не получается”, – грустно подумал я, почесав затылок и слегка откидываясь на подушку, упиравшуюся в спинку кровати. Хотя, конечно, сейчас не помнится все так детально... Скорее – это обрывки образов, переделанных воображением в идеальные, отдельные мысли, яркие, но короткие, ноты чувств и эмоций, что двигали восьмилетним мальчиком. Как хорошо, что память стирает хотя бы подробности наших фиаско и потерь. Иначе люди бы, наверное, просто не вынесли гнёта своей памяти.

- Мама, эту историю я помню, но очень приблизительно, – слукавил я. – Так при чем тут мои друзья?

- В тот день, когда ты убежал из парка, – я невольно поморщился, сдерживая неприятные воспоминания, потому что до сих пор не знал, правильно ли я сделал, или дал слабину? – с Мари играли мальчики. Помнишь их?

- Довольно смутно, – сказал я честно.

- Один из них был чуть старше, а другой – в очках. Я потом подошла к маме Мари, она разговаривала с их бабушкой. Приятная такая женщина. Как же её звали... Элен? Нет... Елена! Точно! – мама была так довольна собой, что вытащила из памяти эту информацию. Я же, наоборот, все больше начинал волноваться.

- Мальчиков звали Джерард и Майкл. Я даже немного говорила с ними. Майкл выглядел так угловато, а Джерард невероятно обаятельно улыбался. И, как сказала тогда их бабушка, они приехали из Ньюарка на выходные.

Я чувствовал, как сердце колотится о ребра, и не понимал – неужели маме не громко? Она сидела так близко на моей кровати. Для меня это было слишком громко, оглушительно. Неужели мы уже встречались, хоть и мельком? Какова вероятность, что дети, встретившиеся случайно и при таких обстоятельствах, увидятся и даже станут друзьями через столько лет, да еще и в другом городе? По мне, это было практически невозможно. Но мы, кажется, сделали это? Я решил расспросить ребят обо всем и послушать, что они скажут... Было очень любопытно. И очень странно. На секунду я почувствовал себя втянутым в какую-то дурацкую игру, чёртовых правил которой просто не знал.

«Хватит. Хватит! Пошли вон», – сказал я своим мыслям. Пора ложиться и пытаться уснуть. «Завтра будет ещё тот развесёлый день», – шептало моё шестое чувство на ушко, сворачиваясь на левом плече. Почему-то всегда ощущал своё предчувствие где-то слева, странно, да?

- Пригласи своих друзей на ужин как-нибудь, Фрэнки. Я буду рада с ними познакомиться не только с твоих слов, – мама улыбнулась, выходя из комнаты. – Спокойной ночи!

Мама уже закрыла дверь и поднялась к себе, а я выключил свет и, лёжа под окном без штор, смотрел на тёмное небо. Оно было прекрасно. Оно затягивало. Тёмные мягкие тучи висели так низко, что, казалось, ещё немного – и они упадут сверху на город, и мы все потеряемся или захлебнёмся в этом тумане. Ни одной звезды, никакого света не исходило из них. Только темнота. И спокойствие. Непонятно, что будет завтра. Но сегодня эти тучи были просто одеялом, укрывшим всех нас, и ничем больше.

Пришла запоздалая мысль о том, зачем я написал ту странную записку Джерарду? Я сам не понимал, зачем писал это. Это было дурацким секундным порывом. Спроси он меня, я бы и сам не ответил, что имел в виду. Но я бы очень хотел увидеть, как он выглядел, когда читал её. Мне бы это о многом сказало.

- Хэй, Майки! Привет! Как тебе погодка? – спросил я друга, прячась рядом с ним под козырёк нашего крыльца и раскрывая зонт.

- Да охрененная погода, разве нет? Она будто бы говорит всем: «Идите к чёрту со своей школой!» – Майкл улыбается, натягивая на встрёпанные волосы и без того уже мокрый капюшон. – Ты не проспал. Это так дико, после стольких лет жизни под одной крышей с Джерардом. Начинаешь думать, что вести себя по утрам как он – это нормально для всех людей.

- А что он делает? – не смог сдержать я глупого любопытства. Да и к тому же… реально интересно!

- Швыряется будильниками и посылает к чёрту. Он никогда не встаёт раньше десяти. Точнее, когда-то вставал, конечно. Но это было так давно, что я уже совершенно забыл – каково это.

Я улыбнулся. То утро, которое я встретил с ним после вечеринки, было милым. Хотя, это было уже совсем не утро, может, в этом всё дело? Представив сонного и неадекватного Джерарда, с заспанным лицом и кругами под глазами, запускающего будильником в Майки и сыпля проклятиями, забирающегося под одеяло с головой, я начал понимающе хихикать.

- Нет, брат, это ни фига не смешно. Это страшно. Он ведь и убить может. Чертовски меткий, когда не целится. Я уже приловчился, закрываю дверь ровно тогда, чтобы в меня не прилетело чем-нибудь тяжёлым.

- Зачем же ты его будишь, если это всё равно бесполезно? – не понял я.

Майки повернулся ко мне, и его глаза от удивления стали больше очков, а брови совершили путешествие на самый верх лба.

- Чувак, он же мой брат! Это моя обязанность. Если я не попытаюсь его разбудить – то кто еще будет заниматься этим? Так я даю ему понять, что, чёрт возьми, жизнь не останавливается, что у нас есть дела, что нужно двигаться. А то иногда создаётся впечатление, что он совершенно забывает об этом. Будто бы теряет себя, теряет смысл всего. И собирается находиться у себя за закрытой дверью, пока голод или ещё что не выгонит его из убежища.

- Да уж, весело у вас. – Мы шлёпали по лужам, которые текли, пузырились, расходились кругами и жили какой-то своей непонятной никому жизнью. Где-то впереди, через несколько улиц и три поворота, нас ждала старшая школа, привычная для Майкла и непонятная и полная опасностей для меня. Сверху поливало уже не так рьяно, как десять минут назад, но всё так же противно и беспросветно. Думаю, за ночь тучам надоело баюкать этот безразличный ко всему город, и они решили вылить на него всю свою влагу.

На торжественной церемонии, посвящённой началу нового учебного года, мы мельком видели Рэя. Он кивнул мне издалека и пошёл куда-то с другими ребятами, наверное, одногруппниками. Всё-таки он учился на год старше и был в выпускном потоке вместе с Джерардом.

Я посмотрел на Майки вопросительно. Он только помотал головой из стороны в сторону.

- Некогда было, – бросил он сухо. – Не по телефону же извиняться. Это глупо.

- Попробуешь сегодня?

- Не знаю, – замялся Майки. Отчасти, я понимал его. Очень уж неловко всё вчера получилось, и даже просто начать говорить про такое – уже подвиг. Да и Рэй выглядел обиженным. К такому подойти и извиниться – не так-то просто. – Попробую, если будет случай.

Я кивнул, и мы пошли смотреть списки. Сказать по правде, когда рядом с тобой есть человек, на чьё крепкое дружеское плечо всегда можно опереться, не чувствуешь этой концентрированной агрессивности к себе. И тебе уже не кажется, что все смотрят только на тебя и замышляют пакость. Что все знают, что ты новенький, и показывают пальцем в спину. Всё становится проще и понятнее, и я был очень благодарен Майклу за это. Просто за то, что не кинул, что согласился пойти вместе и был рядом везде, куда бы я не пошёл. Я чувствовал себя намного увереннее из-за этого.