Реабилитация (СИ)

Но не сейчас.

В дверь постучали, и я, каким - то внутренним чутьем, поняла, что это Саша. Я чувствовала мужчину спинным мозгом, ощущала кожей.

- Да.

Корсаков открыл дверь и теперь в недоумении смотрел на хаос, царящий вокруг. Мои вещи валялись повсюду на полу, мебели, кровати. Не хотелось забирать из поездки с собой что – то лишнее.

- Какого числа уезжаете?

- Двадцать второго.

Это ровно через три дня, и я искренне надеялась на то, что за это время не успею натворить больше ничего сверх того, что уже имею.

- А ты?

Не знаю, зачем это спросила, просто сложно было представить, что я вернусь на работу, а его там не будет.

- А я остаюсь.

Должно быть, так себя чувствуют рыбы, выброшенные на берег. Мои легкие словно опалило огнем, и я действительно испугалась, что больше не смогу ими дышать.

- Навсегда?

Какой детский вопрос, похоже на то, что я в конец отупела.

- Пока не знаю, маленькая. Смотря как, здесь все будет складываться.

Он подхватывает с пола мой розовый топ и аккуратно сложив, кладет на дно распахнутого чемодана.

- Он тебе очень идет, возьми с собой.

Наши взгляды встретились и он, улыбаясь, подарил мне еще один вдох.

- Ты можешь остаться работать здесь, Волкова.

Было видно, что сказано это для галочки. Мы оба знали, что я никогда не брошу родную больницу и не переметнусь работать сюда. Престиж меня интересовал мало, там был мой дом, и перейти работать в другое место сродни предательству.

- Нет, прости.

- Николай Константинович, будет рад твоему возвращению.

Перед глазами даже звездочки заплясали, должно быть, давление упало, и сейчас я чуть стояла на ногах.

- Алекс, я….

- Я пойду, маленькая.

Но почему – то он все еще стоял, опустив руки в карманы и глядя куда – то в сторону. Словно взвешивал все за и против и к чему – то все же пришел в своей голове, раз сказал следующее.

- Вик, кажется, нам все же нужно поговорить.

Смотрю на него во все глаза и не понимаю, как такой красивый мужчина, может так долго тратить свою жизнь на обычную девочку. Таких как я у него может быть много, а жизнь всего одна. От скольких шансов в ней, он отказывался ради меня.

- Нужно, - пересохшими губами отвечаю я. Хотя, лично мне бы хотелось никогда не затевать этого разговора.

Алекс вновь делает шаг от двери и, разгребая мою одежду, садится в кресло. Поза мужчины напряжена, скулы сжаты, руки стискивают подлокотники.

Я сажусь напротив, поджав под себя ноги и сильно сгорбившись. Под его взглядом, мне хотелось раствориться напрочь.

- Алекс?

- Да, хорошо, я начну. Я решил остаться здесь из – за тебя. Тебе нужно время все хорошенько обдумать, да и мне тоже, маленькая.

- Алекс, не получится остаться просто друзьями?

Я знала, что корежу его душу этим вопросом, но была обязана попытаться все свести именно к этому.

- Нет. Не получится, но я всегда буду в твоей жизни.

Не могу сказать, что его слова меня не порадовали, но что – то с ним в последнее время было не так, и мне искренне хотелось понять, что именно.

- Алекс, не знаю каков твой план, - мужчина пытается возразить, но я его резко перебиваю, - черт, Алекс! Ты учил меня выкручиваться из любой ситуации, я слишком хорошо тебя знаю. Ты думаешь, что время набьет мне шишки, и я приползу к тебе за помощью? Нет. Я люблю тебя, и я могу быть с тобой прямо сейчас, - я указываю на кровать, - я могу остаться с тобой, могу даже выйти за тебя замуж и нарожать поразительно красивых голубоглазых детишек с твоим характером. Но я не буду любить тебя на столько, насколько ты заслуживаешь!

Впервые я замечаю на вечно моложавом лице Алекса морщины, прорезывающие его лоб.

- А что если мне этого будет достаточно?

Я действительно начинала задыхаться в этих стенах, в этом городе, в этом невероятно давящем мире.

- Сейчас, да. А что будет потом Алекс? Медленно, но верно мы станем ненавидеть друг друга. Ты станешь уставать, вечно выжимать из меня чувства, а я устану от твоего недовольства?!

Корсаков пытается выдать что – то наподобие улыбки, но у него это плохо получается.

- Когда ты успела стать такой умной, маленькая?

Я решила промолчать. Мой ум здесь не причем, скорее инстинкты самосохранения включились.

- Вик, не беспокойся, я остаюсь здесь. И обид между нами не будет. Мне просто нужно было узнать, что ты чувствуешь по этому поводу.

Врет. На дне его глаз затаился упрек. Эту преграду нам уже не преодолеть. Я давно начала терять его, а сейчас только добавила катализатора в химический процесс наших чувств.

- Маленькая?

- Что?

- Ты просто знай, я горжусь тобой.

Он ушел, а я так и осталась сидеть маленьким пятнышком в огромной комнате. Мне не хотелось ничего на свете, не хотелось даже дышать. Голова болела жутко, в висках стучало, от пережитых эмоций начало подташнивать, в глазах двоилось. По щекам потекли не прошеные слезы. За всю свою жизнь я плакала меньше раз, чем за последние пару месяцев.

Корсаков вернулся в комнату, без стука открыв дверь, и за пару шагов преодолев расстояние до меня, протянул пухлый белый конверт. На котором не было не адресата не марок.

- Вот, прочти.

А потом, поцеловав меня, куда - то в висок, так же быстро вышел.

В конверте лежали мои документы – аттестат, дипломная работа, характеристика подписанная Вознесенским Николаем Константиновичем - главным врачом государственной больницы номер восемь, выписка из карт Егора Щукина и характеристика Соколова Игоря Дмитриевича. А главное, в конверте лежала подписанная путевка моего направления на курсы повышения квалификации в Германию. Полугодовая мечта, любого врача реабилитолога.

Не веря своим глазам, я еще раз просмотрела бумаги. Вне всякого сомнения, Корсаков проворачивал все это за моей спиной, даже с Соколовым договорился, что в принципе было невозможным, но Алекс умел убеждать.

- Боже!

Вырвался из моей груди стон. Отправление через две недели. Корсаков точно знал, что здесь с ним я не останусь, но и видимо мое возвращение, он считал шагом назад. И раз, Вознесенский подписал, то он был того же мнения.

Быстро разблокировав телефон, я поднесла его к уху.

- Да, Вика?

Раздался на том конце связи голос учителя.

- Николай Константинович, пришли бумаги из Германии, меня берут!

Завизжала я.

- Я в тебе и не сомневался, девочка моя, поздравляю!

Я подскочила на месте и волчком закружилась по комнате. О таких перспективах, я даже не мечтала.

А потом я запуталась ногой в ворохе своих же не собранных вещей, и это вернуло меня в действительность.

- Я не могу поехать.

- Лечение Егора Щукина может продлить любой врач нашей клиники, Вика. Могу даже я, не беспокойся об этом.

Все сразу и без слов понял, Николай Константинович.

- Мне нужно подумать, спасибо вам.

Отключившись, я уже знала, какой стороной упадет подброшенная монета в мою раскрытую мной ладонь.

Глава 25.

Хватит проводить время с мужчинами и женщинами, которых мы не любим. Одиночество смеется над теми, кто прячется от него в иллюзиях. Все равно вернемся к нему рано или поздно, разочарованные до последней капли крови.

Эльчин Сафарли “Мне тебя обещали”

Передо мной на столе лежало три симметрично разложенные папки. В одной из них, документы по Егору Щукину, в другой – направление на повышение квалификации и билет до Берлина, в третьей договор по оформлению на работу в эту клинику.

Несколько часов назад, я звонила матери и наслушалась от нее очень много не лестных слов о том, что я глупая влюбленная девочка и ничего не смыслю в жизни. Ее можно было понять, ведь нелегко ей пришлось растить меня без отца, и мужчинам она потому и не доверяла. Мнение матери, что мне не раздумываю нужно ехать в Германию, и не сметь думать о мальчике хоккеисте!

Перелистываю то одни то другие бумаги, понимая, что никто не поможет вам сделать правильный выбор, кроме вас самих же.