Выученные уроки (СИ)

Нет смысла пытаться снова заснуть, потому что если получится, то я, скорее всего, буду просто зол на себя, когда придется просыпаться всего лишь час спустя.

Утренний душ принимают не все из нас обычно потому, что горячая вода быстро заканчивается, и немногие успевают ее использовать (хотя немногие просыпаются достаточно рано, чтобы успеть принять душ). Я пользуюсь преимуществом раннего утра и одним из первых принимаю душ. Это потрясающе, потому что у меня полно горячей воды, а также потому, что это одна из немногих частей дня, когда мне не приходится слушать болтовню кучки идиотов о всяких идиотских вещах. Вот что худшее в школе — идиоты.

Я не часто разговариваю с людьми, наверное, но это не потому, что я тупой или социально неприспособленный, или типа того. Мне просто нечего им сказать, потому что обычно они говорят о таких дурацких вещах, которые не имеют никакого значения для кого-либо в нормальном мире. На самом деле меня уже тошнит от выслушивания идиотских школьных сплетен, которые все так обожают, и я терпеть не могу слушать, какая певица теперь встречается с каким профессиональным игроком в квиддич на этой неделе. Это тупо, это по-детски, и это бессмысленно. И у меня нет времени на бессмысленное.

Если и есть что-то, чему отец меня научил — никогда не идти за толпой. Увлечение сплетнями, неважно, школьными или о знаменитостях, только отвлекает меня от того, что важно, то есть от учебы и сохранения доброго имени семьи. Вот важная вещь — Доброе имя семьи. По крайней мере, так принято в моей семье.

Проблема в том, что у нас нет доброго имени. Половина волшебного мира ненавидит нас за то, что мы само зло и достойны Азкабана, а вторая считает нас кучкой предателей, достойных кое-чего худшего, чем Азкабан. Куда не кинь, всюду клин.

Не то чтобы я имел отношение к тому, что имеет отношение к этому нашему имиджу, конечно. Я тогда еще даже не родился, в конце концов. Но мои отец и дед тяжко трудились над тем, чтобы взрастить во мне чувство гордости, дабы я не обращал

внимания на мнение других людей о моей семье, ведь те, как они любят говорить, просто завидуют.

Дерьмо собачье.

Я вас уверяю, не так уж много людей на земле, которые мне завидует, это уж абсолютно точно. Отец и дед могут сколько угодно притворяться, что они не опорочили свои имена, и делать вид, что они смотрят на всех свысока, но для меня это несколько тяжелее, потому что мне приходится ходить в школу с детьми их врагов. Так что да, мне тяжело игнорировать это и изображать, что все забыто. Все эти ребята в школе знают все, что случилось тогда, много лет назад, а потому они все возненавидели меня.

Еще до того, как со мной познакомились.

Так что да, это хреново.

Вот почему я стараюсь держаться ото всех как можно дальше. Я не привлекаю к себе внимания и стараюсь делать так, чтобы меня никто не замечал. Я не люблю, когда люди обращают на меня внимание вообще-то. Каждый раз, когда они меня замечают, они обычно говорят что-нибудь грубое, либо же пытаются выставить меня идиотом. У некоторых тут сложилось неправильное мнение, что, если они при мне оскорбят моего отца, я расстроюсь или разозлюсь, но это не так. Я уже даже больше не замечаю, что они оскорбляют его, я привык. Тем более, раз в год все слизеринцы обожают моего отца, когда он присылает нашей команде новые метлы. Тогда они думают, что он самый классный папа на свете. Он не такой. Он не худший, но и не лучший.

Я пришел на завтрак рано, и я один из первых в Зале. И я точно первый из Слизерина. Я сажусь и уверен, выгляжу полным неудачником, когда ем завтрак в полном одиночестве.

Но меня это не волнует. Я привык. Я не обращаю особого внимания ни на что вокруг, кроме яиц на моей тарелке. Они не до конца прожарены, но сойдет. Тост поджарен идеально, так что все нормально. И здесь отличный черничный джем. Мой любимый.

Продолжая есть, достаю пергамент, чтобы бросить последний взгляд на домашнюю работу. Я хочу убедиться, что все в порядке, потому что отец сказал мне, что это самый важный год всего обучения в Хогвартсе.

— Ты должен обращать внимание на все, Скорпиус, - сказал он, когда мы прощались первого сентября. — Твои СОВы особенно важны, и они во многом определят большую часть твоей оставшейся жизни. Очень важно учиться с отличием и получить как можно больше СОВ, если ты хочешь иметь значимую должность.

Так что я весь год очень старался обращать на учебу как можно больше внимания. Я учился намного больше, чем раньше. Я не знаю, почему я так забочусь о СОВах, но понимаю, что частью это для того, чтобы произвести впечатление на отца и хоть раз заставить его мной гордиться. Я ощущаю себя так, будто я разочарование всей его жизни, поэтому я готов наконец-то делать что-то, чтобы он почувствовал от меня что-либо кроме легкого утомления. Ну, обычно он хотя бы интересуется квиддичем, когда я выигрываю, во всяком случае, и теперь есть надежда, что это будет случаться чаще, потому что Гриффиндор попал с этой одиннадцатилетней девчонкой в качестве Ловца.

Она довольно хороша, вообще-то, должен признать. Адриан, наш капитан, заставил нас пойти смотреть их пробы, полагаю, мы шпионили или типа того. Это длилось веч-нахрен-ность, и я скучал до смерти, пока все это не кончилось. Хорошо, что у нас нет свободных мест в команде, потому что боюсь и подумать, что нам пришлось бы проторчать еще один день, тратя время на разглядывание идиотов, летающих вокруг. Ну и, честно, кто знает, что могло случиться? Адриан мог сыграть в Джеймса Поттера и решить, что должен проверить, что мы все лучшие на своих позициях. И если бы это случилось, я бы прошел дорожкой Ала и меня заменили бы первогодкой.

По крайней мере, Адриан - хоть не мой брат, так что это было бы чуть менее унизительно.

Моя домашняя работа выглядит отлично, и я не нашел ошибок. Конечно, это не значит, что их там нет, просто я их не нашел. Уверен, профессор Монтегю их найдет, если постарается. Я ненавижу Зелья. Вы думаете, что я должен бы их любить, верно? Потому что профессор Монтегю - единственный учитель в школе, который не настроен против меня и не ненавидит меня… Но он такой чертовски раздражающий, и он всегда ведет себя как ребенок, препирается со студентами, будто он их одноклассник, а не учитель.

Не говоря уж о том, что он дерьмо в своем предмете. Он ничего не знает о Зельях и не может научить нас ничему, кроме того, что и так написано в наших учебниках. Когда отец учился в школе, их учил Северус Снейп. Он, общеизвестно, был экспертом в своем предмете, наверное, поэтому папу расстраивает, что я не подпрыгиваю от радости при названии его любимого предмета. Может быть, он был бы и моим любимым предметом, если бы мне преподавал не этот мудак. С другой стороны, общеизвестно, что Северус Снейп — самый большой предатель в истории для многих людей (даже больше, чем моя семья), так что… Я не знаю. Мы не говорим об этом дома.

Большой Зал начал заполняться людьми как раз, когда я заканчивал завтрак. За столами стали собираться ученики, и я взял свою сумку и собрался уходить.

— Подвинься, педик! — тяжелое плечо врезается в мое, и я с удивлением смотрю вверх.

Кристиан Флинт глядит на меня с этим идиотским издевательским огоньком в глазах. Не ошибайтесь, нет, я не настолько глуп, чтобы лезть в драку с Кристианом Флинтом — он приблизительно в три раза больше меня и раз в десять злее. Так что нет, я не реагирую. Я просто отодвигаюсь как можно дальше и даю ему пройти. Он настолько громаден, что еле протискивается, но все-таки умудряется.

Кристиан Флинт — один из где-то сотни людей, которые врезаются в меня каждый день. А еще они любят обзывать меня такими чудесными словами как «педик». Ах, это так оскорбительно, что я еле выдерживаю… Нет, серьезно, почему люди думают, что это худшее, как можно обозвать человека? Наверное, потому, что эти придурки, которые ходят по замку и выкрикивают это — на самом деле те, кто собирается по ночам в спальне и сосут друг у друга члены. Ну, или что-то в этом роде, не знаю.