Свежий ветер (СИ)

К этому моменту Эшли перебралась к нам и уже поднимала Шепард с пола. Обернувшись, я заметил лучики лазерных прицелов, пробивающиеся к нам из-за дыма. Резкая боль пронзила предплечье, однако адреналин наполнял мою кровь, и я не обратил на это никакого внимания. Бросив руки вверх, я создал новый барьер, укрывший нас троих, а затем, чувствуя обжигающий жар в имплантате, ударил кулаками по полу и выплеснул море энергии. Голубое пламя, пульсируя, хлынуло из рук; казалось, все мое тело светилось. Ударная волна биотического взрыва опрокидывала или разрывала в клочья все, что встречала на своем пути, и к тому моменту, как она достигла стен, на ногах не осталось ни одного церберовца. Я чувствовал себя, словно выжатый лимон, однако расслабляться было еще рано.

Не давая врагу опомниться, мы бросились вон из помещения; Эшли что-то кричала по внутренней связи, а я вытянул руку назад, снова создавая барьер, защищающий нас от летящих вслед редких пуль. Из раны на предплечье другой руки текла кровь – я чувствовал ее внутри брони, но в тот момент мне было все равно. Позже у меня будет время побеспокоиться об этом.

Впереди показался знак запасного выхода, через который не ломились агенты «Цербера». Я швырнул оставшиеся гранаты назад, и мы как можно быстрее направились к переходному шлюзу; Эшли не отставала, даже несмотря на то, что ей приходилось нести бессознательное тело Шепард. До меня донесся слабый, влажный кашель, и я сказал себе, что это тоже хорошо – она все еще была жива. Мы почти добрались до выхода.

Створки переходного шлюза закрылись в сопровождении шипения воздуха, и на несколько минут мы оказались в безопасности.

Я схватил со стены дыхательный шлем, и с помощью Эшли, придерживающей ее голову, мы осторожно сняли испорченный шлем Шепард. Осколок, торчащий из ее лица, оказался меньше, чем я думал, и, к счастью, не задел глаз, застряв чуть выше ее левой скулы.

- Нужно вытащить это, лейтенант, - тяжело дыша, сказала Эшли. – Давай.

Призвав на помощь всю силу воли и стараясь унять дрожь в руках, я приготовил капсулу медигеля, положил одну ладонь на лицо Джены и другой осторожно вытащил осколок из ее щеки. Рана была не такой глубокой, как я опасался, но все равно доходила едва ли не до кости. Медигель поможет заживлению, но шрам все равно останется. Он будет хорошо подходить к остальным, а мне уже нравился каждый из них. Кровь до сих пор текла, но гель стягивал края раны, по крайней мере, позволяя надеть на Шепард дыхательный шлем. В этот момент в дверь переходного шлюза забарабанили – оставаться здесь далее стало небезопасно.

- Уильямс вызывает «Нормандию», мы выходим через двадцать секунд! – с этими словами Эшли ударила кулаком по устройству понижения давления, и автомат быстро выкачал воздух из помещения. Новый шлем не совсем подходил к броне Шепард, но он должен был помочь ей продержаться те несколько минут, что мы будем находиться снаружи. Глядя на ее закрытые глаза, я чувствовал липкий ужас, забирающийся в душу – больше всего на свете мне хотелось, чтобы она открыла их.

Внешний люк переходного шлюза распахнулся, и на этот раз, не обращая внимания на пульсирующую боль в предплечье, Шепард взял на руки я, а Эшли с оружием наизготове вышла вперед. По пути к «Мако» нам встретилось всего несколько церберовцев, и Уильямс с легкостью с ними справилась.

Забравшись в кабину, она вдавила педаль акселератора в пол, и бронетранспортер резво покатил прочь, а я пытался закрепить безжизненное тело Шепард. Мне с трудом удавалось улавливать звук работающего респиратора ее шлема, а броню Джены снаружи покрывала кровь вперемешку с вытекшим медигелем. Минуты, проведенные в ожидании «Нормандии» в уносящемся прочь от базы «Мако», казались мне бесконечными. Услышав донесшуюся по внутренней связи тихую краткую молитву, я понял, что и Эшли боялась за жизнь Шепард. Глядя на глубокие раны на ее плече и предплечье, я раз за разом повторял про себя, что все обойдется. Шепард непобедима, и как только она придет в себя, то назовет меня идиотом за то, что я мог думать иначе. Не «если», но «когда». Мне нравилось, как звучала эта фраза – она давала мне хоть какую-то уверенность.

В тот момент Джена умирала, и я знал это – она быстро теряла кровь. Но ведь ей и прежде не раз доводилось бывать на краю. Сегодняшний день не станет роковым, этого просто не может быть. Когда она очнется, то посмеется над моими теперешними переживаниями.

Не «если», но «когда».

************

Шепард

Я поморщилась от яркого света и немедленно пожалела об этом – острая боль пронзила лицо даже от столь незначительного движения.

До меня донесся чей-то резкий вдох, и спустя мгновения я поняла, что он принадлежал мне. А вот шепот оставался мною незамеченным до тех пор, пока голоса внезапно не стихли. Я с трудом открыла глаза, почувствовав боль в левой глазнице, и узнала лампы освещения на потолке по своему прошлому посещению медотсека «Нормандии».

- Коммандер? – послышался спокойный голос Чаквас – женщина определенно знала свое дело. Раз уж я находилась на «Нормандии», то, по крайней мере, могла быть уверена, что меня залатали на совесть.

Что произошло? И почему мне никак не удается вспомнить?

Я подняла голову.

- Коммандер, постарайтесь не двигаться, - приблизившись, велела доктор. – Помимо всего прочего у вас тяжелое сотрясение мозга, так что просто лежите спокойно.

Возможно, именно в этом причина того, что мои сны оказались еще более кровавыми, чем обычно – прямо как картинки, мелькавшие перед глазами после Иден Прайма. Может быть, удар по голове что-то повредил внутри? Мне так хотелось, чтобы все это прекратилось – я устала каждую ночь просыпаться в холодном поту от ужаса.

Последовав совету Чаквас, я расслабилась и лишь наблюдала за тем, как она настроила что-то в аппарате капельницы и нажала кнопку, в результате чего верхняя половина кровати приподнялась так, что теперь я почти сидела. Заметив пустой пакет из-под донорской крови, я стала гадать, не в этом ли причина моей слабости. Доктор вновь принялась светить мне в глаза своим дьявольским фонариком, висевшим на ее шее, и я послушно следовала взглядом за его движением. Очевидно удовлетворенная, Чаквас коснулась рукой моего лица, осматривая ужасные раны, должно быть, полученные мною за то время, которого я не помнила. Я закрыла в изнеможении глаза, и передо мной заплясали яркие пятна.

Ребра и правое плечо горели. Пошевелив пальцами, я с радостью обнаружила, что рука мне подчиняется – хороший знак. Однако думать по-прежнему было сложно – казалось, что кто-то вытащил мой мозг и взамен набил череп ватой.

- Лечение дает неплохие результаты, - пробормотала доктор себе под нос, - жизненные показатели в норме. В общем, принимая во внимание обстоятельства, вы в отличной форме. Как вы себя чувствуете?

- Жить буду, - ответила я хриплым голосом. Казалось, что грудную клетку что-то сдавливало, было трудно дышать. Стоило мне зажмуриться, как боль в каждой клеточке моего тела усиливалась. – Что случилось? Как долго я пробыла без сознания?

- В этот раз всего несколько часов – думаю, вас порадует эта новость. Что же касается первого вопроса, то вас ранило шрапнелью, которая буквально исполосовала броню. Вы потеряли сознание в результате удара взрывной волны. Я права, лейтенант?

На мгновение я удивилась, почему, черт возьми, она спрашивает меня, да еще и решила, что я все еще лейтенант, но, открыв глаза, поняла, что она смотрит вовсе не на меня. Повернув голову, попутно отметив, что шея тоже болела, я первым делом увидела обнаженный мускулистый торс, освещенный для пущего эффекта флуоресцентными лампами медотсека. Наслаждаясь разливающейся по телу приятной негой, я лениво следовала взглядом за дорожкой черных волосков к груди, затем мимо могучих плеч и, наконец, обнаружила, что смотрю в теплые темные глаза… о, черт, я пялюсь на Аленко.

Он заметил? В любом случае я могу свалить это на сотрясение. Против воли мои глаза опять скользнули вниз, и, приложив усилие, я вновь подняла взгляд. Лейтенант имел довольно симпатичное лицо, но это я уже знала. Да, дело определенно в сотрясении. Не то чтобы я никогда прежде не рассматривала его, но не в присутствии же доктора!